Само по себе проведение ЭКСПО в Казахстане стало событием не только для нас, но и для истории этого уважаемого мероприятия. Все-таки очень далеко практически от всего, в самом центре континента. В любую сторону лететь минимум четыре часа. Еще можно вспомнить о не очень большом населении в центральной части страны, даже в Казахстане большая часть населения вообще и платежеспособной его части в особенности проживает на юге. Ну и, наконец, страна в основном добывает и продает сырье, мало производит готовой продукции, практически нет технологических производств.
Потом пошли негативные новости уже местного разлива. Аресты по делу ЭКСПО, включая руководителя этого проекта Талгата Ермигияева. В связи с этим стали сомневаться, успеет ли Казахстан все сделать. По давней постсоветской традиции все у нас делали в последнюю очередь, поэтому аврал накануне ЭКСПО никого особенно не удивил.
Очень много было также информации о принуждении бюджетников к покупке билетов на выставку. С легкой руки киргизского президента Атамбаева говорили о цене вопроса, о том, что слишком дорого выставка обошлась для страны. При этом невероятно высокие цены на гостиницы в Астане неприятно поразили многих гостей. Ну и, наконец, скандал с журналистом Палмером, который подверг выставку критике, и PR-служба ЭКСПО не нашла ничего лучшего, как утверждать, что его там не было.
Так что много было критики, самой разной, справедливой и не очень. Но тем не менее выставка состоялась, все более-менее достроили, самые сложные моменты уже, будем надеяться, завершились и можно посмотреть на ситуацию в целом.
С точки зрения всех тех, кто четыре с половиной года назад выбирал между Астаной и бельгийским городом Льеж место проведения ЭКСПО, вопрос был не только в больших возможностях Казахстана, богатой нефтедобывающей страны. В этом смысле маленький Льеж в районе Валлония, который в Бельгии считается экономически слабым по сравнению с более богатой Фландрией, естественно, выглядел менее подходящей кандидатурой.
Но дело не только в этом. Среди задач ЭКСПО есть и просветительские и познавательные. В этом смысле еще одна выставка в Европе, после Миланской, будет, конечно, уютной, приедет много соседей-европейцев, да и гостей из других стран, все-таки развитая транспортная инфраструктура. Но все это в рамках привычной тенденции. Проведение выставки в центре Азии, на территории бывшего СССР – это открытие новых территорий. Тем более что мы живем в глобальном мире и сближение людей из разных концов планеты – это тоже функция.
Когда-то ЭКСПО проводили для того, чтобы удивить европейцев. Это был символ прогресса. Но и экзотические в то время для Европы казахи тоже ездили в XIX веке на выставку в Париж.
Выставка в Казахстане – это тоже открытие: нас для мира и мира для нас. Даже если на выставку не приедут миллионы европейцев и азиатов, как могли бы приехать в тот же Льеж, это уже не важно. Главное, что наши люди, особенно дети, увидят другой мир. Для многих это настоящий космос. В этом смысле выставка себя окупит, пусть не в тенге и долларах, а в познании мира для огромной территории в центре континента Евразии, который несколько сот лет являлся периферией для мировой цивилизации.
Саудовский комплимент
19 мая в Казахстане был с визитом саудовский принц Турки аль-Фейсал аль-Сауд. Само по себе это знаковое событие и в связи с личностью самого принца, и в контексте Астанинского процесса по Сирии. В первом случае Турки аль-Фейсал интересен тем, что долгие годы играл большую роль в саудовской политике, 23 года, с 1977 по 2001 годы, возглавляя службу общей разведки Саудовской Аравии. Он имел прямое отношение ко всем бурным событиям в истории королевства, а также тем, в которых оно было напрямую заинтересовано.
Именно Турки аль-Фейсал занимался проблемой Джухаймана, саудовского экстремиста, который в 1979 году захватил мечеть в Мекке. Он также отвечал за саудовскую политику в Афганистане во время войны против советского присутствия, одним из следствий которой стало появление Усамы бен Ладена. Считается, что саудовская разведка имела прямое отношение к созданию движения «Талибан» в 1994 году. В 1997-м именно Саудовская Аравия и ее союзники из Объединенных Арабских Эмиратов наряду с Пакистаном моментально признали талибов сразу после занятия ими Мазари-Шарифа.
Ну и, наконец, очень интересная история была связана с событиями 11 сентября 2001 года. Многие родственники погибших тогда в Нью-Йорке подали иск на ряд саудовских политических деятелей, включая Турки аль-Фейсала. Суд они проиграли, в 2005 году все обвинения с Саудитов были сняты. Но остается вопрос: почему Турки аль-Фейсала неожиданно сняли с должности главы саудовской разведки 31 августа 2001 года, за десять дней до событий 11 сентября, хотя накануне ему подписали продление на четыре года.
В любом случае этот саудовский принц, несомненно, яркая, очень влиятельная и весьма информированная личность. Отсюда и значение его визита в рамках переговорного процесса по Сирии в Астане. Все-таки без саудитов в частности и без арабов-суннитов в целом любые переговоры по Сирии не выглядят целостными. Не случайно президент Казахстана активно поддерживает личные очень хорошие отношения с лидерами Саудовской Аравии и ОАЭ.
Но самым интересным в этом визите Турки аль-Фейсала стало его выступление в Евразийском университете в Астане. Принц сказал, что арабы вместе с казахами сражались против китайцев в битве на реке Талас в 751 году. Еще он назвал казахом мамлюка султана Бейбарса, который был правителем Египта и Сирии в XIII веке.
Понятно, что такие заявления не делаются просто так. Они должны быть в меру комплиментарны, но в то же время призваны продемонстрировать масштаб того, кому адресуется комплимент, и таким образом выразить свою заинтересованность в собеседнике или партнере по переговорам. Это такой тактический ход, и при этом не важно, насколько реалистичен ваш комплимент. В этом смысле заявление о том, что казахи на реке Талас недалеко от города Тараз вместе с арабами разбили китайцев, стоит расценивать именно как комплимент.
Понятно, что казахов в 751 году н. э. не могло быть на поле битвы под Таласом. Казахи появляются на исторической сцене только в XV веке. На реке Талас сражались арабы под командованием Зияда ибн-Салиха, на стороне которых воевали местные согдийцы и отдельные тюрки против армии империи Тан. Династия Тан была основана Ли Юанем, выходцем из китаизированной группы бывших кочевников племени тоба, или, другими словами, табгачей. Характерно, что на службе Тан было много монголо- и тюркоязычных кочевников из китайского степного приграничья и именно они составляли костяк китайской армии в дальних степных походах. Так что тюрки были и с той и с другой стороны.
Исход сражения решили тюркоязычные кочевники карлуки, которые ранее были вынуждены покинуть Монголию. Они ударили в тыл армии Тан и разгромили ее. После этого поражения ни одна китайская армия больше не продвигалась так далеко на запад. В этом смысле битва при реке Талас имела историческое значение. Считается, что именно она определила влияние ислама в регионе.
И вот арабский принц говорит, что именно казахи выиграли битву при Таласе. С исторической точки зрения это неправда. Но с идеологической точки зрения он фактически определяет современный Казахстан как наследника кочевой тюркской традиции. Конечно, потомками тюркоязычных кочевников в современном мире являются узбеки, киргизы, туркмены, ногайцы, каракалпаки и другие народы. Но Турки аль-Фейсал своим спорным заявлением выделяет из всех них именно казахов. И это не только потому, что Казахстан занимает центральные степи в самом центре Евразии. А скорее потому, что Казахстан играет активную роль на международной сцене и может влиять на развитие событий.
В словах арабского принца можно постараться найти и еще немало интересного. Например, можно сделать такую спорную, но любопытную интерпретацию, что сражавшиеся под Таласом арабские воины были, несомненно, правоверными мусульманами, союзные с ними согдийцы были неофитами в этой религии, а кочевники-карлуки являлись тенгрианцами-язычниками.
Это интересное допущение с учетом серьезной критики в Казахстане в адрес Саудовской Аравии и тех неофитов-мусульман, которые учились в этой стране и которых называют салафитами или ваххабитами. Потому что вопрос о том, надо ли нам бояться салафитов или они могут взаимодействовать даже с теми, кто не совсем соответствует их чрезвычайно строгому канону в исламе. Конечно, язычников-тенгрианцев вроде карлуков, уже практически нет, кроме немногих энтузиастов. Но и правоверных по строгому канону также не слишком много. Поэтому если раньше суровые правоверные арабы вполне могли кооперироваться с не менее суровыми тенгрианцами-карлуками, то что мешает им сделать это снова.
Еще арабский принц назвал казахом султана Бейбарса. Этот выходец из тюркоязычного племени, скорее всего, кипчаков, откуда-то из степей либо Казахстана, либо района Причерноморья, был рабом-мамлюком в Египте. В конце концов, он сделал успешную карьеру в армии мамлюков и стал правителем страны. Мамлюки в Египте и Сирии, тюркские рабы-гулямы составляли костяк армии в мусульманских государствах в Багдадском халифате, государствах Газневидов, Гуридов, Саманидов. Для этого они располагали всеми необходимыми навыками, полученными в годы жизни в кочевом обществе. К тому же их родина находилась далеко, что позволяло рассчитывать на их лояльность.
Понятно, что Бейбарс не был казахом, но он и многие другие тюрки, мамлюки и гулямы, были выходцами из кочевого общества откуда-то из степей Евразии. А сегодня здесь только Казахстан и Монголия представляют собой государства, созданные бывшими кочевниками. Саудовский принц фактически предлагает нам сегодня замкнуть на себе наследие кочевых народов степной Евразии. В этой концепции современные монголы могут претендовать на наследие дунху, сяньби, жуанжуаней, киданей, шивей, собственно монголов Чингисхана. Ну а казахи, соответственно, на наследие тюркских народов – хуннов, собственно тюрков из Тюркского каганата, тюргешей, карлуков, хазар, кипчаков, канглы и многих других. С идеологической точки зрения это очень заманчивое и в то же время очень опасное предложение. Идеология и история – в первую очередь это всегда минное поле, не каждый может пройти его умело и с достоинством.
Слово от Олжаса
Без всякого сомнения, великий поэт прошлого Олжас Сулейменов сегодня больше интересуется вопросами языкознания. В связи с этим понятно, почему он воспринял так близко к сердцу вопрос о переходе казахского алфавита на латиницу. Он выступил с критикой самой идеи отказа от старого кириллического алфавита. По его мнению, этого не надо делать потому, что кириллица является таким же наследием тюркских народов, как и славянских. Сулейменов уже давно продвигает свою теорию, что кириллица создана на основе тюркского рунического письма. Он обосновал ее в книге «Тюрки в праистории». По этой версии один из тюркских народов – древние болгары принесли тюркскую рунику на Балканы, где с ними познакомились славяне, и уже потом на этой основе монахи Кирилл и Мефодий разработали новый алфавит.
В классическом языкознании считается, что тюркская руника сформировалась на базе согдийской письменности, которая, в свою очередь, развилась на базе арамейского алфавита, заимствованного с Ближнего Востока. Арамейский алфавит использовался во многих государствах, не только тех, где говорили на семитских языках. Например, этот алфавит был распространен в Ахеменидском Иране. Отсюда он и мог попасть к восточным иранцам из Согда на территории нынешней Средней Азии. Сами согдийцы были главными игроками в международной торговле и их письменность была широко распространена на Великом Шелковом пути.
Потом это был именно алфавит, в то время как по соседству с Китаем, где жили многие тюркские народы, использовавшие рунику, более логично было бы появление иероглифического письма. Так произошло, например, в Корее и Японии. Поэтому логично, что рунический алфавит опирался на согдийский.
Если же говорить о кириллице, то считается, что она была основана на греческом письме (это произошло около 863 года) Кириллом и Мефодием по приказу византийского императора Михаила III для перевода религиозных текстов.
В этом контексте версия Олжаса Сулейменова выглядит смело, революционно, но все же недостаточно убедительно. Хотя известно, что болгарский царь Борис, первым среди бывших кочевников болгар принявший христианство, в 860 году создал первую славянскую книжную школу. Здесь переводили на кириллицу греческие тексты. К этому времени болгары жили на Дунае уже около 180 лет и подверглись сильному славянскому влиянию. Если бы они принесли рунику и использовали ее в повседневной практике, то тогда не было бы нужды в работе Кирилла и Мефодия и соответствующем приказе императора Михаила.
Но специалистам в языкознании все равно виднее. Лучшим аргументом против версии Олжаса Сулейменова служит то обстоятельство, что на нее не обратили внимания в классических центрах научного языкознания. Поэтому напрасно наш уважаемый автор обижается на казахстанских ученых, которые не собрались и не стали обсуждать его идею. У нас с обсуждениями вообще не очень-то хорошо, но я бы поставил вопрос по-другому: почему идею Сулейменова не начали обсуждать за границей, там, где профессионально занимаются кириллицей, руникой, согдийским письмом?
Но в любом случае аргумент о том, что решения по выбору алфавита сегодня надо принимать исходя из исторических оснований, пусть даже самых интересных гипотез, выглядит немного нелогично. Если следовать этой логике Сулейменова, тогда казахский алфавит стоило бы перевести не на латиницу, а, например, на арабский или на ту же рунику.
Алфавит выбирают из удобства, а не из-за исторических конструкций, которые тем более не очень продуманные, он не должен быть слишком сложным, как современная казахская кириллица. Например, на Ближнем Востоке, в Месопотамии, исторически использовалась клинопись, в Египте – иероглифы. Появление финикийского, а затем и арамейского алфавита стало настоящей революцией. Собственно, и греческий алфавит также произошел от финикийского.
Если латиница удобнее как алфавит, то это уже достаточный аргумент. Если она удобнее для работы в современном интернет-пространстве, то это тоже аргумент. Конечно, вопрос о наследии, которое почти за 80 лет написано на кириллице, это тоже аргумент. Но того же нельзя сказать про не слишком научные теории, это все же не аргумент в той непростой дискуссии, с которой связан переход казахского алфавита на латиницу.
Что важнее для библиотеки – книги или здания?
В этом мае в Алматы предложили реконструировать здание Национальной библиотеки, с тем чтобы построить гостиницу, офисы и даже жилой дом. Цена всего этого чрезвычайно масштабного проекта могла составить до 56 млн. долларов. В данном случае впечатляют и сумма проекта, и сама идея перестроить здание библиотеки.
В сети было высказано много возражений против такого плана. К примеру, речь шла о чрезвычайной спорности предложенной концепции с архитектурной точки зрения. Экологи говорили о том, что в прежние времена критиковали даже нынешнее здание библиотеки, потому что оно перекрывало поток воздуха с гор, затрудняя естественную вентиляцию. Можно представить, что если рядом с нынешним сравнительно небольшим зданием построить еще и высотные здания гостиницы, офисов и жилого здания, то ситуация станет только хуже.
Возникает также и еще один вполне логичный вопрос: зачем вообще тратить такие деньги на строительство зданий, не отвечающих основной функции библиотеки? Я понимаю, если бы речь шла о новых хранилищах для книг, тогда это могло бы быть оправдано, но гостиница, жилые помещения – это очень странное решение.
В принципе, мотивация такого строительства вполне понятна. В Алматы заканчиваются свободные площадки в центре города, где можно было бы развернуть более или менее масштабное строительство. Поэтому постепенно начинают сносить старые строения вроде бывшего правительственного здания на углу Желтоксан – Богенбай батыра, бывших улиц Мира и Кирова. Это решение вызвало в свое время протесты алматинцев, но вопрос не только в том, что протесты в данном случае бесполезны, но скорее в том, что речь шла о частной собственности. В случае же с библиотекой можно говорить о государственной собственности с четко определенной функцией, которую не так просто вывести из оборота.
Очевидно, что город должен меняться и старые здания собственник может сносить, если они не являются объектом культурного наследия. Но от города теоретически зависит то, каким он будет. Например, городская администрация в состоянии следить, чтобы не менялся архитектурный облик старой исторической части. Правда, если городские власти по тем или иным причинам сами хотят таких перемен, то ничего не сделаешь. Можно вспомнить хотя бы комплекс «Столичный центр» на Аблайхана – Кабанбай батыра, бывших Коммунистическом и Калинина.
Но в истории с национальной библиотекой интересен не только вопрос строительства. Более интересна сумма, которую намереваются потратить на этот проект. А интересно это как раз в контексте главной функции библиотеки, связанной с ее пополнением новой литературой.
Здесь стоит отметить, что от наличия в библиотеках страны современной литературы напрямую зависит уровень развития ее интеллектуальной среды. Причем это справедливо даже для современной эпохи с всеобщей тенденцией к оцифровыванию любой информации. Потому что в открытом доступе в интернете нет большей части качественной научной литературы. Для этого вам нужна подписка, например, Jstore дает доступ к базе научных журналов. Вы можете купить в интернете книгу в печатной версии или в формате электронной книги, но ее надо купить. Поэтому библиотеки все равно необходимы для любой качественной научной работы.
В Казахстане проблема в том, что у нас издается мало качественных книг, но даже то, что издается, издатель не обязан отдавать в библиотеку, если у него нет на то доброй воли. Издатель обязан предоставить обязательный экземпляр в Книжную палату. В то время как в СССР экземпляр каждой книги шел в Ленинскую библиотеку в Москве и центральные библиотеки всех союзных республик. В России обязательный экземпляр все также поступает в бывшую Ленинку, теперь Российскую библиотеку, на этой основе пополняются ее фонды.
Но помимо этого разные библиотеки имеют свои фонды для покупки литературы по профилю, для этого у них есть соответствующие отделы, которые определяют приоритеты.
Если говорить о приоритетах гуманитарного знания, тогда в Казахстане главным приоритетом должна быть литература, которая посвящена нам или тем проблемам, которые имеют к нам отношение. Сейчас мы не говорим о проблемах, которые имеют к нам отношение. Среди таких проблем теоретически должны быть работы по нашим соседям – Китаю, России, Узбекистану и т. д., или по разным аспектам, которые могут нас заинтересовать – например, процесс модернизации азиатских стран, таких как Малайзия, Сингапур и т. д.
Но проще всего говорить о литературе, которая была посвящена нам и которая была опубликована в последние несколько лет. Например, в прошлом году в издательстве «Бриль» вышла работа японского автора Noda Jin. The Kazakh Khanates between the Russian and Qing Empires. Central Eurasian International relations during the Eighteenth and Nineteenth Centuries. («Казахские ханства между Российской империей и империей Цин. Центрально-евроазиатские международные отношения на протяжении XVIII–XIX веков»).
В Берлине в 2011 году вышла книга Malikov Yuriy. Tsars, Cossacks, and Nomads: The formation of a Borderland Culture in Northern Kazakhstan in 18th and 19th Centuries. («Цари, казаки и кочевники. Формирование пограничной культуры в Северном Казахстане в XVIII и XIX вв.»). В этом году в университете Джона Хопкинса в Вашингтоне переиздали книгу Sokol Edward. The revolt of 1916 in Central Asia, которая впервые была опубликована в 1953 году. В 2014-м в Германии была опубликована на немцком языке книга Роберта Киндлера «Кочевники Сталина: правление и голод в Казахстане».
В России издается очень много книг, которые имеют отношение и к нашей истории. Например, в 2003 году в Барнауле вышла книга Быкова А. Ю. «Истоки модернизации Казахстана (проблема седентеризации в российской политике XVIII – начала XX века)». Или можно привести в качестве примера очень интересный сборник, изданный в Москве в 2017 году, «Мусульмане в новой имперской истории». Здесь минимум пять статей посвящены Казахстану. Например, не может быть неинтересна статья Ремнева А. «Колониальность, постколониальность и «историческая политика» в современном Казахстане». Российских научных книг можно и нужно покупать десятки и сотни.
Но всего этого вы не найдете в наших библиотеках, и это самое печальное, что может вообще случиться с интеллектуальным пространством. Хотя все это продается, иногда дорого, например, книга японца Ноды стоит на Amazon 140 долларов без доставки. С моей точки зрения это неоправданно много, но библиотека, тем более центральная, могла бы покупать даже эту книгу, потому что на этом основывается научное знание. Цена вопроса здесь настолько смешная для государства, потому что книг, которые теоретически надо покупать, не так уж и много.
Я, например, согласен, пусть государство потратит 56 млн. долларов на реконструкцию библиотек, если при этом выделит хотя бы сотню тысяч на закуп новых книг, пусть только для центральной библиотеки страны.
Крутое пике Казкоммерцбанка
Ну что же, похоже, завершилась история когда-то, наверное, самого успешного частного банка в Казахстане. Национальный банк Казахстана разрешил Народному банку купить Казкоммерцбанк. ККБ долгие годы возвышался над банковским полем, определял моду, формировал тренды. У банка с самого начала всегда были огромные лоббистские возможности.
С его именем в разное время были связаны разные влиятельные люди. Жаугашты Набиев и его «Казахстан Коммерция» были среди основателей банка, он, пожалуй, первым в нашей стране начал торговать с капиталистическим Западом от имени Министерства внешнеэкономических связей, им тогда руководил тяжеловес Сыздык Абишев. К банку имел отношение Даулет Сембаев, бывший вице-премьером и председателем Нацбанка. В его руководство входили выходцы из института экономики Академии наук Ураз Джандосов, который потом стал вице-премьером, и Нуржан Субханбердин. Еще в банке работал Сауат Мынбаев, который занимал много разных должностей в правительстве и окологосударственном секторе.
Наверное, в связи с этим Казкоммерцбанк был не просто банком. Он занимался почтой, имел долю в Казахтелекоме, злые языки говорят, что управлял им, участвовал во многих других проектах. Надо отдать должное менеджменту ККБ, он умел работать, извлекать прибыль, при этом быть надежным в ситуации, когда многие банки канули в Лету. Еще менеджмент ККБ умел быть относительно незаметным. Хотя те же злые языки говорили, что он финансирует газеты и партии.
Когда был строительный бум, именно Казкоммерцбанк был одним из самых активных его участников. Памятником этому времени остался комплекс стеклянных зданий на Аль-Фараби и так и не снесенный до конца квадрат домов в самом центре города.
Когда именно началось падение банка, сложно сказать определенно. Есть, конечно, момент, когда ККБ достался в нагрузку Банк ТуранАлем (БТА) вместе с долгом в 2,4 трлн. тенге. Опального банкира Мухтара Аблязова обвиняют в том, что он вывел деньги на подставные банки. Сам он эти обвинения отрицает, утверждая, что не мог воровать в собственном банке. Но в современном банковском мире, и на Западе, и в России, так много историй про то, как банкиры выводят деньги из своих банков на подставные компании, а потом банкротят банки, что тезисы защиты Аблязова выглядят не очень убедительно.
В нашем случае государство не стало банкротить БТА, хотя такая возможность у него была. Он был слишком большим, чтобы упасть. И вот огромные долги этого банка кочуют по банковской системе Казахстана. Сначала они прикочевали в ККБ, но теперь, похоже, после его покупки Народным банком перейдут в Фонд проблемных активов. Такое условие было указано в информационном сообщении о сделке.
Сама по себе сделка очень любопытная. Основной акционер Кенес Ракишев должен не только продать свою долю за 1 тенге, но и выкупить для этого доли у Нуржана Субханбердина. Еще одна доля, около 10 процентов, находится у «Самрук-Казына», который также продаст ее Народному за 1 тенге. Здесь, конечно, возникает вопрос о потерях всех владельцев акций. И если вопрос о Ракишеве и Субханбердине – это проблема частного лица, то то же нельзя сказать про «Самрук-Казына».
Среди обязательств Народного банка находится докапитализация ККБ на 185 млрд. тенге. Все остальные обязательства, скорее всего, связаны уже с взятием на себя долгов банка, но только ККБ, без БТА. Получается, что они очень большие, потому что иначе трудно объяснить продажу на таких условиях.
Теперь история ККБ заканчивается. Он был слишком большим, чтобы упасть. Зато теперь в Казахстане есть супербольшой банк – Народный. Ирония судьбы, что он является наследником бывшего Сбербанка Казахской ССР и, похоже, возвращается на прежние позиции.