12 апреля в центральной газете «Егемен Казахстан» вышла программная статья президента Казахстана Нурсултана Назарбаева «Курс на будущее: духовное возрождение». Само появление этой статьи выглядело весьма интригующе. Она вышла на казахском языке без перевода на русский. Понятно, что официальный перевод непременно появится, но сам факт того, что программный документ сначала опубликован только на казахском языке, очень показателен.
С одной стороны, очевидно, что таким образом хотели подчеркнуть значение казахского языка. С другой – явно стремились показать, что заявленная в статье программа перехода от кириллицы к латинице имеет отношение только к казахскому языку и никак не скажется на положении русского языка, что это только языковой вопрос без политической подоплеки. Хотя понятно, что в данном случае сторонние наблюдатели все равно будут акцентировать внимание именно на политической составляющей этого решения.
Потому что в бывшем СССР переход на кириллицу письменности разных народов был частью процесса унификации образа жизни, их сближения в рамках одной общественной модели с минимальными различиями. В этом смысле Советский Союз был империей, но это была империя наднациональная, на первом этапе даже интернациональная. Поэтому первоначально советская власть перевела языки народов с арабской графики на латиницу.
Первые коммунисты были идеалистами и верили в мировую революцию. Они верили также в решение национального вопроса с помощью модернизации жизни всех народов, создания письменности, у кого ее не было, государственности вплоть до малых автономных образований вроде Агинского бурятского автономного округа.
Затем власть перешла от идеалистов к бюрократии, которая также была интернациональной, а затем она стала наднациональной. Советская власть была бюрократической по своей сути и именно бюрократия, в которой всегда было много представителей различных национальных меньшинств, стремилась к максимальной унификации для упрощения управления обществом. В этой ситуации вполне логично было строить модель унификации на основе русского языка, алфавита и культуры. Именно поэтому переход с латиницы на кириллицу был осуществлен в 1940 году, уже после завершения внутриполитической борьбы за власть в СССР и после формирования Иосифом Сталиным бюрократической империи восточного типа, где все люди были винтиками в огромной машине.
После распада СССР все новые независимые государства оказались в весьма непростом положении. Им необходимо было вести государственное строительство при отсутствии четкого определения модели создаваемого государства. Поэтому многие страны, включая Казахстан и Россию, балансируют между западноевропейской моделью государства-нации, где нация понимается как политический проект, и этническим пониманием нации. Отсюда дискуссии русские – россияне в России, казахи – казахстанцы в Казахстане.
Естественно, что государства в целом стремятся к гражданскому пониманию нации, но должны учитывать все обстоятельства. Поэтому для современной России ее государственная идеология ориентирована на преемственность по отношению одновременно и к Российской империи и к СССР. При такой постановке вопроса главная тактическая задача – это защита их наследия. Очевидно, что кириллица является частью этого наследия.
Соответственно, Москве явно не понравится идея перевода казахского алфавита на латиницу. Хотя это не наносит никакого практического ущерба как интересам России в геополитическом плане, Астана несомненно, продолжит курс на поддержание хороших отношений с Россией, так и интересам русского и русскоязычного населения в Казахстане. Положению русского языка в Казахстане это явно никак не помешает. Но символически это очень чувствительно для Москвы и значительной части российского общественного сознания. С этой точки зрения получается, что Казахстан как бы несколько дрейфует от России.
Тем более что в статье президента упоминается о событиях XX века. Здесь говорится и об индустриализации, и о строительстве инфраструктуры, но также и о демографии, когда погибло много людей, о проблемах с казахским языком, с культурой. То есть и о прогрессивных и о негативных моментах нашей общей истории. Но для России это, опять же, очень чувствительный момент.
В статье президента был еще один очень важный нюанс. Он отметил, что стране нужны специалисты гуманитарного профиля, которые способны понимать суть происходящих в мире процессов. И это действительно важнейшая задача. В чем Казахстан однозначно уступает в смысле конкурентоспособности, так это в производстве качественной интеллектуальной продукции, будь то на казахском или на русском языке. Это ведет к сохранению периферийности страны, к общей слабости идеологической позиции.
Если речь действительно идет о модернизации языка, об усилении его позиций, то недостаточно только переводить работы прежних лет на латиницу, нужно уметь их писать. Кроме того, явно напрашивается реформа языка, смена алфавита – хороший повод сделать это. В целом для страны это титаническая по своим масштабам задача, но кроме нас ее никто не решит.
Без гражданства
Среди поправок в законодательство, которые были приняты весной этого года, оказалось весьма интересное изменение, на которое в процессе обсуждения многие не обратили внимания. В статью 10 Конституции было внесено дополнение о возможности лишения гражданства. Оно допускается «по решению суда за совершение террористических преступлений, а также причинение иного вреда жизненно важным интересам». После этого в начале апреля Министерством юстиции был разработан законопроект о внесении изменений в Уголовный кодекс.
Список тех преступлений, за которые предлагается в качестве дополнительной меры наказания лишать гражданства, весьма обширен. Здесь и терроризм, участие в вооруженных конфликтах, разжигание и ведение войны, торговля оружием массового поражения, геноцид, разглашение государственной тайны. В законопроекте также предлагается в качестве тяжкого вреда жизненно важным интересам рассматривать угрозу территориальной целостности, конституционному строю, политической стабильности, оборонному потенциалу, безопасности государства.
Такое решение было критически встречено представителями правозащитных организаций. По их мнению, оно создает апатридов, что не соответствует международным тенденциям, следует советским практикам. Потом возникает вопрос, что делать с лицами, лишенными гражданства, следует ли их высылать из страны, а если высылать то, собственно, куда?
Однако государство, скорее всего, рассматривает внесенные изменения в Конституцию и планируемые изменения в законодательство в качестве превентивной меры, чтобы на всякий случай было, давайте все предусмотрим. Отсюда такой большой список вероятных угроз. Маловероятно, что подобных дел будет очень много, если вообще будут. Хотя, если они все-таки будут, то именно здесь возникает коллизия. Если, к примеру, кого-то признать виновным в разглашении государственной тайны и, соответственно, лишить гражданства, то куда этого человека можно отправить после отбытия им назначенного судом срока? Теоретически туда, кому он и разгласил тайну.
Но у указанных поправок уже сегодня есть практическая сторона вопроса. Например, государство может не пускать в страну тех, кто отправился воевать в горячие точки. Об этом в интервью телерадиокомпании «Мир» говорил президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. По его словам, в Сирии воюют многие выходцы из СНГ, в том числе из Казахстана, мы решили не возвращать их обратно.
Понятно, что тех, кто поехал воевать в Сирию, если, конечно, их удастся идентифицировать, можно просто не пускать обратно. Но в то же время очевидно, что аналогичные меры можно предпринять и по отношению к тем, кто поехал, к примеру, воевать в Донбасс. В этой связи можно вспомнить, что в законопроекте Министерства юстиции предлагается рассматривать в качестве причины лишать гражданства еще и угрозу территориальной целостности.
Очевидно, что по широко известным причинам последние несколько лет вопрос о территориальной целостности является наиболее болезненным для всего постсоветского пространства. В нашем случае весьма показателен пример блогера Сычева из Рудного, который организовал голосование в интернете по вопросу о территориальной принадлежности этого города. Сычева приговорили тогда к четырем годам заключения как раз за создание угрозы территориальной целостности. По новому законодательству его могли бы еще и лишить гражданства.
Здесь интересно, что возможность лишения гражданства в казахстанском законодательстве появилась как раз в то время, когда в России, напротив, обсуждается вопрос о максимально широком предоставлении российского гражданства тем, кто родился в бывшей Российской империи и СССР. В данном случае гражданство – это метод распространения политического влияния, и это компенсирует возможные риски в связи с расширением количества граждан, среди которых могут оказаться и те, кто настроен весьма радикально. Например, тот террорист, который взорвал себя в питерском метро, был узбеком – выходцем из Кыргызстана, получившим российское гражданство.
Характерно, что президент России Владимир Путин, комментируя слова президента Казахстана о лишении гражданства тех, кто участвует в ИГИЛ, отметил, что в России никто гражданства лишать не может, но могут пересмотреть решения о выданном ранее гражданстве. Здесь речь идет как раз о новых российских гражданах в основном из Средней Азии.
Парадокс здесь заключается в том, что в вопросе гражданства, если новый закон будет принят, Россия следует логике преемственности по отношению к СССР и Российской империи. Соответственно, налицо имперский принцип. Потому что привлекательность империи, в первую очередь Советской, весьма велика на пространствах бывшего СССР. Она в первую очередь основана на ностальгии. Именно ностальгическая привлекательность образа СССР находится в основе широких симпатий к современной России существенной части общества в бывших советских республиках.
Если Россия будет широко предоставлять свое гражданство по всему бывшему СССР, не требуя выхода из прежнего гражданства, то это будет своего рода расширением зоны ее влияния. Что-то вроде продвижения вглубь независимых государств без необходимости связываться с весьма хлопотным и затратным территориальным поглощением.
Но для России задача расширения влияния выглядит вполне естественной. В то время как для средних и малых стран, в том числе Казахстана, боле актуальна задача защиты своих интересов.
В любом случае очевидно, что государство в Казахстане расширяет способы противостоять самым различным вызовам. Конечно, не факт, что они будут применены, но государство хочет на всякий случай иметь такую возможность.
Космические интересы Казахстана в свете падающей звезды советской космонавтики?
В начале весны произошло несколько событий, которые имеют прямое отношение к перспективам развития космонавтики, а значит, и к судьбе космодрома Байконур. 30 марта в США компания Space-X Илона Маска в первый раз в истории отправила в космос первую ступень ракеты Falcon-9, которая уже побывала в космосе. А 31 марта была на некоторое время потеряна связь со спутником «Казсат-2», затем она была восстановлена, но вопросы остались.
Казалось бы, эти два события никак не связаны друг с другом, но это только на первый взгляд. Вторичная отправка в космос первой ступени космической ракеты – это маленькая революция. Традиционно первая ступень в случае с Falcon-9 с девятью довольно дорогими двигателями просто сгорает в атмосфере. Компания Маска отработала технологию посадки первой ступени. Использование их во второй раз позволяет заметно снизить стоимость запуска ракет, предполагается, что примерно на 30 процентов от коммерческой цены – 60 млн. долларов.
Понятно, что использованную первую ступень надо заново протестировать, что-то заменить в тех же двигателях, перебрать их, это все затраты, но главное здесь принцип. Маск работает над снижением себестоимости. Следовательно, запуски его ракет в ближайшей перспективе станут дешевле, уже говорят о 40 млн. долларов.
Здесь возникает проблема для России, а значит, и для Казахстана – перспектива уступить рынок космических запусков, где Россия была традиционным лидером, но постепенно уступает свои позиции. Стоимость запуска «Протона» достигала 90–100 млн. долларов, и это было серьезным конкурентным преимуществом перед европейской ракетой «Ариан», которая стоит от 150 млн. долларов и выше. К 2015 году стоимость запуска «Протона» снизилась до 70 млн. Это было чуть выше, чем у Маска (62 млн.), но «Протон» брал надежностью, отлаженной инфраструктурой.
Потом у надежного ранее «Протона» начались проблемы с качеством сборки, последовало несколько аварий. С учетом того, что ракета заправляется ядовитым веществом гептилом, это удар не только по имиджу, но и по экологии Казахстана со всеми вытекающими отсюда последствиями. Характерно, что в этом году были отозваны 71 двигатель из-за нарушения технологии припоя при производстве ракет на Воронежском заводе. Сам по себе факт отзыва двигателей – это сильное решение российского государства и нового руководства производителя «Протона» центра имени Хруничева. Производитель явно стремится продемонстрировать рынку, что проводит работу над ошибками.
Но проблема здесь в том, что может быть уже поздно. Если Маск снизит цену хотя бы на 10–15 процентов, то это уже будет угроза заказам для «Протона». Значит, и для Байконура. Хотя бы потому, что неизбежно снизится загрузка космодрома. Конечно, для части казахстанской общественности, которую беспокоят проблемы с отравлением гептилом, это хорошая новость. Но для государства здесь, как минимум есть вопросы.
В частности, вопрос о дальнейшей судьбе Байконура. Он становится целиком зависим исключительно от российских программ, а значит, от бюджета России. А у последней среди приоритетов строительство космодрома «Восточный» в Амурской области и создание разных типов ракеты «Ангара». Данная ракета, которая еще не создана, точно не будет дешевле ракет Маска. Если же не будет коммерческих запусков иностранных заказчиков, то только государственных российских проектов может просто не хватить на два космодрома сразу.
Перед российской космонавтикой сегодня остро встает проблема отставания от основных международных тенденций. Здесь и старые проблемы вроде отсутствия электроники, способной долго работать в космосе, так называемых чипов уровня Space и Military. Кстати, именно с этим и связаны трудности наших спутников «Казсат-1» и «Казсат-2». Первый сломался после года работы, у второго 30 марта произошли сбои. Оба спутника производил центр имени Хруничева. Не случайно по итогам инцидента говорили о «накопленной радиации». Еще советские чипы не выдерживали долго космическую радиацию, поэтому спутники запускали партиями по 10 штук и часто меняли. Российская космонавтика унаследовала эту проблему. А вместе с ней и «Казсат-1» и «Казсат-2».
В этом смысле чрезмерно оптимистическими выглядят заявления казахстанских представителей о перспективах космической индустрии. 17 апреля заместитель министра оборонной и аэрокосмической промышленности Казахстана Марат Нургужин заявил, что «Казсат-2» планируют заменить в 2023 году. Сможет ли спутник дотянуть до этого времени – большой вопрос. Другое заявление Нургужина было связано с выводом из аренды России стартового комплекса «Зенит», передачей казахстанскому предприятию и планами запускать с этого комплекса новую ракету «Феникс». Эту ракету также планируется получать из России.
Собственно, «Феникс» идет на замену сразу двух типов ракет – российско-украинской «Зенит» и российской «Союз». Более того, россияне думали одновременно сделать ее первой ступенью будущего проекта создания сверхтяжелой ракеты. Но здесь любопытно, что начало работы над проектом запланировано в России на 2017 год и завершение – ориентировочно на 2025 год. То есть «Феникс» – это только проект, и мы знаем, что на постсоветском пространстве сроки имеют обыкновение сдвигаться. Достаточно вспомнить ту же «Ангару».
Любопытно, что ранее «Феникс» планировали назвать казахским словом «Сункар» («Сокол»). Заметим, что название основной ракеты Маска Falcon также переводится как сокол. Но сегодня наш вице-министр называет проект просто «Феникс», значит, «Сункар» уже не актуален. Возможно, дело в том, что казахское название новой российской ракеты появилось в обмен на финансирование проекта ее создания за счет Казахстана. Потому что Роскосмос не похож на альтруиста.
Напомним, что такая же ситуация была с проектом «Байтерек», которым называли разработку «Ангары». Правда, потом выяснилось, что «Ангара» предназначена для космодрома «Восточный». Хотя речь, может быть, идет о том, что Казахстан не обеспечил достаточного финансирования, да в принципе и не мог. Потому что в проект типа «Ангары» требуется все больше средств, в том числе потому, что в Роскосмосе нашли много злоупотреблений, но хотя и по объективным причинам также. И в России сочли, что нет смысла делиться единственной новой ракетой с Казахстаном в обмен на частичное финансирование.
Сейчас ситуация во многом повторяется. Опять Казахстан берет на себя частичное финансирование проекта, как минимум речь идет о инфраструктуре на Байконуре. Для этого и понадобилось выводить комплекс «Зенит» из российской аренды. Россия же, собственно, и создает ракету «Феникс».
Но «Феникс» по своим параметрам – прямой конкурент уже существующей Falcon-9. У них похожая грузоподъемность. «Феникс» планирует поднимать до 17 тонн, Falcon-9 поднимает 13, но может довести объем до 22 тонн. Но самое главное, у Falcon-9 уже есть технология возврата первой ступени. Об этом ни россияне, ни казахстанский вице-министр ничего не говорят. Они как будто исходят из того, что Маска вообще не существует. Они в будущем собираются конкурировать с тем, что есть уже сегодня. А куда уйдет Маск и другие американские частные компании за это время?
Если же рынок коммерческих запусков будет проигран, то на нас всех останется только то, что будет запускать в своих интересах Россия. А здесь имеют значение два обстоятельства – бюджет и наличие соответствующих программ в космосе. У того же Маска есть масштабные проекты под его ракеты – здесь и полеты на Луну, на Марс, и все такое. У России таких проектов, к сожалению, сегодня нет или они имеют крайне мало шансов на реализацию.