Евгений Пастухов
В cередине прошлого года Казахстан неожиданно столкнулся с открытыми проявлениями терроризма, шокировавшими власть и общество. Еще недавно скрытая террористическая угроза стала явной и пугающей. Более того, она вполне может превратиться в один из постоянных факторов казахстанской общественной жизни. Не исключено, что местные радикалы вдохновляются примером ближневосточных экстремистов, а в настоящее время религиозный экстремизм, вызванный, в том числе, процессами модернизации традиционного восточного общества, является неотъемлемой частью политического ландшафта большинства стран мира, прежде всего мусульманского.
В попытке сохранить в Казахстане порядок и стабильность государство, естественно, фокусирует все свои усилия на борьбе с экстремистскими группировками, их сторонниками и идеями. Об этом свидетельствует бескомпромиссно жесткая позиция силовиков при захвате подозреваемых в терроризме, если те оказывают сопротивление. Кроме того, государственные, религиозные и общественные деятели страны однозначно осуждают всех причастных к взрывам и нападениям на полицейских и мирных граждан. Тем самым представители власти и общества пытаются ликвидировать или максимально сузить потенциальную социальную базу экстремистов.
В результате в казахстанском обществе в целом складывается понимание терроризма как одной из наиболее опасных форм преступности. Следует учитывать и то обстоятельство, что в массе своей казахстанцы консервативны, осторожны и, что принципиально важно, научились ценить стабильность во всех отношениях. Во-первых, за сложные двадцать лет реформ и процессов социально-экономической модернизации население во многом уже адаптировалось к новым рыночным условиям. Во-вторых, непростое окружение Казахстана, вооруженный конфликт в Афганистане, гражданская война в Таджикистане, противостояние власти и религиозных организаций в Узбекистане, взрывоопасный Северный Кавказ, наглядно показывают обывателю и элитам, насколько значимым является сохранение мира и социальной гармонии для успешного развития страны и ее экономики.
Трагизм ситуации, впрочем, заключается в том, что с терроризмом как явлением на современном этапе бороться невероятно сложно. Реалии дня таковы, что любая страна, независимо от модели ее государственного устройства, уровня социально-экономического развития и состояния военно-промышленного потенциала может быть подвержена угрозе терактов. Всегда найдутся недовольные внутренней или внешней политикой государства, положением этнических, религиозных и иных меньшинств. Причем некоторые из них будут готовы отстаивать свои интересы насильственными методами. Следовательно, социально-экономические, политические, этнические и религиозные разногласия при определенных условиях могут привести к появлению самых различных радикалов от хорошо организованных движений до террористов-одиночек. К примеру, «Солдаты Халифата», взявшие на себя ответственность за взрывы в городе Атырау осенью прошлого года, угрожали Казахстану актами насилия в том случае, если правительство не откажется от нового закона о религии. Они также осудили «предпринятую против мусульман волну арестов» и обвинили государство в отсутствии «политического и исторического сознания».
Между тем что касается других случаев терроризма в Казахстане, то зачастую даже неизвестно, какие цели преследуют экстремисты. В целом пока они не выдвинули никаких политических требований, не обнародовали четких программных заявлений и не ведут масштабной агитации, но экстремизм, судя по событиям последнего времени, уже превращается в серьезную проблему для государства. Общественность напугана взрывами, нападениями и самыми пессимистическими прогнозами средств массовой информации. Власти, со своей стороны, пытаются показать, что уровень террористической угрозы далек от критического. И все это происходит в условиях, когда до сих пор непонятно, насколько велика опасность терроризма в стране на самом деле. Существуют ли в Казахстане хорошо организованные радикальные организации по примеру ближневосточных религиозных движений или казахстанские экстремисты представлены одиночками и мелкими группировками, какова их социальная база, кто и как их может поддерживать внутри государства и за его пределами? В конце концов, чего именно следует бояться казахстанским обывателям и государству и останется ли терроризм вызовом безопасности в обозримом будущем?
Проблема усугубляется еще и тем, что на террористическую деятельность, как показывает опыт, оказывают влияние сразу несколько внутренних и внешних факторов. Именно по такому сценарию в прошлом году развивались события в Сирии. Весной прошлого года на волне так называемой «арабской весны» оппозиционное движение не без дипломатической и материальной поддержки стран Запада и Персидского залива неожиданно для всех превратилось в организованный вооруженный мятеж против Дамаска.
Немаловажное значение имеет и постоянное изменение геополитической ситуации в том или ином регионе. К примеру, в 1990-е годы обострение геополитического противостояния мировых и региональных держав в Афганистане и вокруг него нередко стимулировало развитие внутренних факторов терроризма и религиозного экстремизма. Эксперты подозревают, что за отдельными проявлениями террористической активности вполне могли стоять конкретные интересы конкретных государств.
Очевидно, что не каждый фактор по отдельности, но именно их комбинация представляет большую угрозу государству и его обществу. В случае с изучением проблемы терроризма ни один фактор сам по себе не годится для выяснения истинной картины происходящего. Ближневосточный терроризм нельзя объяснить только неурегулированным арабо-израильским конфликтом или плачевным состоянием экономик некоторых арабских государств. Экстремисты левого толка или этнические сепаратисты в Европе, воспринявшие в качестве инструмента политической борьбы методы террора, отстаивали различные интересы, порой противоречащие первоначально заявленным целям.
Таким образом, имеющийся мировой опыт подсказывает, что со второй половины XX века именно сочетание множества внутренних и внешних факторов играет первостепенную роль в появлении террористических организаций, но при этом все они так или иначе восходят к фундаментальной проблеме финансирования. Отдельные террористы и даже целые организации со временем могли менять свои идеологические установки, политические принципы, отказываться от прежних способов борьбы в пользу новых, однако их деятельность всегда напрямую зависела от финансовой стороны дела. Данный аспект добавляет множество интригующих нюансов в вопросы существования в Казахстане как самих террористических организаций, так и борьбы с ними.
Правила выживания
Принято считать, что в вооруженную борьбу против государства охотнее всего вступают самые обездоленные слои населения, те, кому уже «нечего терять, кроме своих оков». Это было справедливо для российских революционеров и членов различных левацких группировок Латинской Америки двадцатого века, и для палестинцев, которые сегодня становятся шахидами-смертниками в обмен на денежную компенсацию для семьи. Подавляющее большинство рядовых бойцов афганского движения «Талибан» в 1990-е годы тоже были нищими сиротами, потерявшими все в горниле многолетней гражданской войны.
Действительно, исполнители терактов в основном рекрутируются из самой неблагополучной социальной среды. Количество таких людей в условиях нарастания глобальных экономических проблем только растет. Высокий процент безработицы, духовно-идеологический кризис и другие причины превращают социально активную часть населения, прежде всего молодежь, в удобное орудие для радикалов, стремящихся незаконным путем изменить политическую систему. Збигнев Бжезинский в своей «Великой шахматной доске» подчеркивает: «Эта опасность, вероятно, будет усиливаться перспективой все более ухудшающихся условий человеческого существования. В частности, в бедных странах мира демографический взрыв и одновременная урбанизация населения приводят не только к быстрому росту числа неимущих, но и появлению, главным образом, миллионов безработных и все более недовольных молодых людей, уровень разочарования которых растет внушительными темпами. Они наиболее восприимчивы к идеям экстремистов и легко пополняют их ряды».
Парадокс, однако, заключается в том, что идеологами и руководителями различных экстремистских движений, как правило, становятся далеко не бедные люди. Многие лидеры российских террористических организаций «Народная воля» и «Боевые группы» эсеров происходили из дворянских семей. В 1970-х годах неожиданно выяснилось, что две трети западноевропейских опасных террористов, вне зависимости от их политической направленности, являются выходцами из средних классов и имеют высшее образование. К примеру, из 200 арестованных боевиков итальянской «Красной бригады», боровшейся за права пролетариата, лишь тридцать были рабочими. Иначе говоря, основной костяк многих радикальных европейских группировок, терроризировавших общественность тридцать – сорок лет назад, состоял из детей топ-менеджеров и владельцев фабрик и магазинов, государственных служащих и университетских профессоров, врачей и литераторов.
Можно вспомнить также, что легендарный «профессиональный революционер» из Венесуэлы Ильич Рамирес Санчес, более известный как Карлос Шакал, был внуком революционера и сыном миллионера, разбогатевшего на сделках с недвижимостью.
В благополучных социальных условиях воспитывались и первые лица крупных ближневосточных радикальных движений. Ясир Арафат – многолетний руководитель ФАТХ и Организации освобождения Палестины, считавшихся террористическими в ряде стран, был сыном богатого торговца тканями из Газы. Главный идеологический противник Арафата – лидер палестинской организации ХАМАС шейх Ахмед Ясин, несмотря на полученную в детстве травму и инвалидность, после школы мог позволить себе изучать исламское богословие и английскую литературу в университете Айн-Шамс в Каире. Основатель ливанского шиитского движения «Хезболлах» Хуссейн Фадлалла в годы гражданской войны занимался благотворительностью. Помимо прочего он вкладывал собственные деньги в строительство детских домов, школ и медицинские центры.
Состояние убитого американцами в мае прошлого года Усамы бен Ладена ЦРУ вообще оценивало в размере от 300 до 500 млн. долларов. Президент Национального комитета по проблемам терроризма Ролан Жаккар в книге «Именем Усамы бен Ладена» утверждает, что, встав на путь войны с США и Израилем, бен Ладен использовал только личные финансовые возможности для вооруженного противостояния. Прибыв в Судан в 1994 году, он открыл счет в «Аль-Шамаль исламик банк» на 50 млн. долл. и внес существенный вклад в его рекапитализацию. Помимо этого бен Ладен создал ряд фирм, которые занимались продажей сельскохозяйственной продукции, инвестициями и строительством дорог.
По мнению американских спецслужб, такие компании бен Ладена, как «Вади аль-Акик», «Таба инвестмент», «Аль-Темар аль-мубарака» и «Аль-Хиджра констракшн энд девелопмент», использовались им в качестве прикрытия для операций по закупке оружия и доставке его террористическим организациям.
Интересно также, что правая рука бен Ладена египтянин Айман аз-Завахири отсутствие миллионов долларов компенсировал знатным в арабском мире происхождением. Его дед, Абдул Вахаб, был послом Египта в Пакистане, а дядя Абдель Рахман Аззам – первым генеральным секретарем влиятельной на Ближнем Востоке организации Лига арабских государств. Сам Айман аз-Завахири после окончания Каирского университета получил степень доктора медицины и работал врачом.
Однако каковы бы ни были личные доходы руководителей экстремистских организаций, деятельность незаконной группировки, находящейся в подполье, требует постоянных финансовых вливаний. Бразильский террорист и теоретик вооруженного сопротивления Хуан Карлос Маригелла, создавая концепцию двухэтапной борьбы с государством, первым пунктом поставил не ведение боевых действий, а подготовку бойцов и самообеспечение по формуле: моторизация, деньги, оружие, боеприпасы.
Концепция Маригеллы естественным образом подразумевала наличие необходимого минимума средств. В то же время не все террористы современности могут, как Вера Засулич, стрелявшая в 1878 году в петербургского градоначальника Ф. Трепова, самостоятельно приобрести оружие или, как Усама бен Ладен, успешно заниматься бизнесом. Ролан Жаккар указывает, что только в 1998 году некий банкир купил для бен Ладена акции французских предприятий «Юзинор-Сасилор», «Акса», «Сосьете Женераль» и Национального Парижского банка, которые через несколько недель перепродал, получив прибыль 20 млн. франков. По мнению многих американских и европейских экспертов такого рода сделки были излюбленным методом бен Ладена для обеспечения прироста капитала и создания денежных резервов во многих европейских странах, в частности в Бельгии, Италии и Нидерландах. При посредничестве одного сингапурского торговца недвижимостью в конце 1990-х он осуществил капиталовложения в этот сектор в Лондоне, Париже и на Лазурном берегу. Другие источники утверждали, что в разное время бен Ладен вкладывал капиталы в датскую молочную промышленность, в сектор производства больничного оборудования в Швеции, в бумажную и лесную промышленность Норвегии.
Поскольку в отличие от бен Ладена подавляющее большинство террористических организаций не имеют таких финансовых возможностей и лишены подобного преимущества на старте, они остро нуждаются в средствах на ведение подрывной деятельности. На начальном этапе проблема может решаться за счет собственных источников, ежемесячных взносов членов организации и добровольных пожертвований сочувствующих.
История гражданской войны в Алжире подтверждает тезис о том, что общественная поддержка нередко приносит значительные экономические дивиденды. Так, после победы на местных выборах в 1990 году религиозной партии «Исламский фронт спасения» власть в мэриях ряда алжирских городов оказалась в руках религиозных слоев и партийных функционеров. Они проводили популистскую политику, призванную, с одной стороны, удовлетворить социальные требования неимущей городской молодежи, с другой – вызвать симпатии средних слоев, для чего выдвигались лозунги борьбы с коррупцией в госаппарате, воровством и неэффективностью системы управления. В результате после того как ИФС получил первенство на парламентских выборах, итоги которых армия отменила, алжирская интеллигенция и бизнес, враждебно настроенные к государству, лишившему их политического будущего, финансировали ИФС и более радикальное его ответвление «Вооруженные исламские группировки» (ВИГ). Именно содействие части алжирского общества позволило экстремистам ВИГ бросить вызов правительственным войскам и получить под свой контроль ряд районов страны.
По мере расширения своей деятельности незаконное политическое движение все больше нуждается в дополнительном финансировании. Для организации подпольного сопротивления необходимо вести большую пропагандистскую работу, печатать листовки и газеты, платить деньги агитаторам, боевикам, контрабандистам, давать взятки полицейским, покупать оружие, боеприпасы, транспорт, поддельные документы, снимать квартиры и многое другое. Для всего этого требуются колоссальные денежные средства.
Именно поэтому российские революционеры в начале XX века, как известно, нуждались в помощи крупного предпринимателя и мецената Саввы Морозова. Он финансировал издание газеты «Искра», нелегально провозил на свою фабрику запрещенную литературу, прятал большевиков от полиции.
До недавнего времени роль Саввы Морозова для исламистского движения выполнял Усама бен Ладен. Например, члены малоизвестной экстремистской группировки из Египта признавались журналистам, что источниками финансирования их деятельности были – «помощь бен Ладена, десять процентов, взимаемых с заработной платы членов организации, доходы от выращивания скота и реставрация старинных зданий в Лондоне».
При отсутствии денег и богатых спонсоров террористы нередко идут на «принудительное отчуждение имущества частных собственников», или, проще говоря, экспроприацию. Ограбления и похищения людей с последующим выкупом стали характерной чертой деятельности многих террористических группировок всего мира. Экспроприация и киднеппинг совершаются ими не только для того, чтобы добиться исполнения политических требований или для устрашения правящих элит и общества, но и с целью получения дополнительных средств.
Долгое время считалось, что к экспроприации прибегали исключительно экстремисты левой ориентации. Одной из первых террористических акций германской «Фракции Красная Армия» в 1970 году или итальянских «Красных бригад» в 1971-м действительно были операции по ограблению банков, магазинов и инкассаторов. Террористическая организация «Вооруженные силы Колумбии» вообще поставила на поток похищение боссов мафии и членов их семей с целью получения выкупа. Другое колумбийское «Движение 19 апреля», созданное студентами университетов, недовольных результатами президентских выборов, пыталось обложить местную наркомафию «революционным налогом».
Между тем методами экспроприации иногда пользуются и радикальные мусульманские организации. Ролан Жаккар приводит слова одного из руководителей египетской группировки «Танзим аль-Джихад» Ахмеда аль-Сайеда аль-Наджара. После ареста он признался, что когда у них не было средств, они обычно шли на воровство. Одним из крупных налетов было хищение электрооборудования из германского консульства, расположенного в Сане, столице Йемена.
По официальным данным Министерства внутренних дел Казахстана, религиозные экстремисты, ликвидированные в Алматы и пригородах в ходе недавних спецопераций, либо имели криминальное прошлое, либо были тесно связаны с казахстанским преступным миром. Такие же подозрения существуют и в отношении радикалов из Актобе и Атырау. Злые языки уверяют, что казахстанские салафиты не признают за «неверными, а также неправильными мусульманами права частной собственности», которая может быть изъята на нужды их организаций в любой момент, и пытаются обложить «добровольно-принудительным налогом» мелких и средних предпринимателей. Очевидно, таким образом казахстанские радикалы стремятся решить свои финансовые трудности и найти средства для продолжения деятельности.
Тенденция сращивания экстремизма и криминалитета в Казахстане не может не настораживать. Тем более что, по утверждению Жаккара, некоторые радикальные религиозные организации идут на все, чтобы получить деньги: «Это может шокировать, но фундаменталисты бен Ладена финансировали свои организации из доходов, получаемых от проституции: в Бельгию и Францию они поставляли женщин из Боснии».
Следует отметить, что о тесной связи терроризма, религиозного экстремизма и трансграничной преступности в виде контрабанды оружия и наркотиков, начали говорить давно. В 1990-х годах для афганских талибов производство и продажа опиатов стали важным средством добывания ресурсов на ведение войны. По некоторым оценкам, выручка «Талибана» от наркобизнеса колебалась от 180 до 200 тысяч долларов ежедневно.
Эксперты уверяют, что финансовую базу Курдской рабочей партии также составляли поступления из различных источников – рэкет соотечественников из европейской диаспоры (под видом добровольных пожертвований), отчисления за организацию незаконной миграции в Европу и наркотрафик афганского героина.
Шри-ланкийским «Тиграм освобождения Тамил Илама» только подпольная система переправки нелегальных иммигрантов из Шри-Ланки в страны Запада ежемесячно приносила доход в два-три млн. долларов. В целом благодаря незаконному бизнесу ТОТИ вплоть до середины 2000-х годов демонстрировала впечатляющие военно-технические возможности. У экстремистов были танки, артиллерия, легкомоторная авиация и вертолеты, скоростные катера и даже сверхмалые подводные лодки.
Деньги – это движущая сила любой войны, в том числе и террористической. Это прекрасно понимают руководители радикальных организаций, в том числе и религиозных на Ближнем Востоке. Однако справедливости ради стоит отметить, что крупнейшие и влиятельные исламистские движения старались искать источники своего финансирования далеко от мира криминала. В противном случае они быстро маргинализировались и, что еще хуже для их последователей, дискредитировали идею политического ислама как альтернативного пути государственного и общественного развития страны. Весьма показательна в этом отношении судьба алжирских отрядов ВИГ. Жиль Кепель в «Джихаде: экспансия и закат исламизма» пишет: «Торговцы, транспортники и предприниматели финансировали этих «эмиров», в которых они видели инструмент своего политического реванша. Однако уже через несколько месяцев добровольный исламский налог превратился в рэкет бандитов, преследовавших все более туманные цели и боровшихся подобно хищникам за контроль над территорией. Набожные средние классы нищали, а затем становились жертвами вымогательства молодежных банд «из народа». Желая избежать рэкета, представители этих классов покидали свои кварталы. Этот процесс в огромной мере способствовал распаду социального единства исламистского движения и в дальнейшем подготовит средние классы к сближению со светским режимом».
Чемодан с деньгами
В то же время в отличие от многих других террористических организаций Европы, Азии и Латинской Америки, которые иногда были неспособны не только финансировать свою деятельность, но и даже обеспечивать жизнеспособность своей сети, у крупных исламских группировок, как правило, не было недостатка в деньгах. Отчасти это можно объяснить наличием большого числа различных религиозных фондов и международных центров помощи. Одной из самых известных таких благотворительных организаций является «Исламская помощь», основанная в Великобритании в 1984 году. Ее руководителем долгое время являлся Гани Аль-Бани, отца которого казнили за участие в покушении на президента Египта Гамаля Абдель Насера. По данным российских спецслужб, «Исламская помощь» контролируется Великобританией, Саудовской Аравией и Кувейтом. Впрочем, все это не помешало Москве зарегистрировать отделение «Исламской помощи» в Нальчике и Назрани.
В разные годы в Лондоне были учреждены также «Исламская миссия Соединенного Королевства», «Союз мусульманских организаций», «Исламская благотворительность». В последнее десятилетие на Западе высказывается мнение, будто подобные фонды могут финансировать различные террористические организации. В России уверяют, что именно из таких центров, связанных с Западом и арабскими монархиями Персидского залива, получают средства чеченские и дагестанские боевики.
Как бы то ни было, известен случай, когда благотворительная международная исламская организация по оказанию помощи (Аль-Кифа) переправляла арабских моджахедов из Европы и Северной Африки в Афганистан и снабжала их всем необходимым. Подобные ей структуры, располагающиеся в Пакистане и, кстати, прошедшие аккредитацию в Верховном комиссариате ООН по делам беженцев, в 1980–1990-е годы получили скандальную известность своей поддержкой джихада.
В докладе Дирекции военной разведки министерства обороны Франции от 20 мая 1997 года говорится, что благотворительная организация из Саудовской Аравии «Сауди хай комишн», «прикрываясь гуманитарными целями, пытается способствовать исламизации Боснии, идеологически воздействуя на молодежь страны». В 1999 году французские разведчики подтвердили свои подозрения относительно сотрудников СХК в том, что наряду с официальной благотворительной миссией, то есть поставками гуманитарной помощи, продуктов питания и медицинского оборудования, они провозили на территорию бывшей Югославии оружие, боеприпасы, взрывчатку, поддельные документы, а также финансово поддерживали радикальные религиозные круги.
В конце 1990-х годов в итальянском Милане на вполне законных основаниях действовал Исламский культурный институт. Возглавлявший его Анвар аль-Саед Шаабан получал средства от кувейтских и саудовских банков и передавал их помимо прочих египетским террористам из организации «Гамаа Исламийя». Именно эту террористическую группировку обвиняют в нападении на иностранных туристов в египетском Луксоре в 1997 году и других резонансных терактах.
В феврале 2005 года из США был выслан некий Абдель Хамдан, который собирал деньги для Фонда Святой земли. В Вашингтоне утверждают, что фонд направил ХАМАС более 12 млн. долл. В связи с этим США подозревают такие благотворительные организации, как «Рахма», «Храмейн», «Мувафак» и Фонд исламского возрождения, обосновавшиеся в разных странах Европейского союза, в перекачке финансовых средств различным радикалам.
Впрочем, даже имеющим на первый взгляд фантастические возможности благотворительным исламским фондам вряд ли под силу оказывать многолетнюю поддержку таким ближневосточным организациям, как «Братья-мусульмане», ХАМАС или «Хезболлах». Весьма сомнительно, что только на деньги гуманитарных структур палестинцы из ХАМАС могли позволить себе активно вооружаться, строить больницы, школы, выдавать кредиты студентам, вербовать среди молодежи членов для своего боевого крыла «Бригады Иззеддин аль-Кассама». Дело в том, что бюджет организации в разные годы насчитывал от 30 до 70 млн. долларов в год, и на эти средства ХАМАС активно участвовала в социальной жизни Палестинской автономии.
Очевидно, что ключевым донором палестинцев были далеко не только благотворительные фонды. Арафата поддерживали некоторые арабские страны и государства социалистического блока. К слову отметить, в 1980-е годы ежегодная финансовая поддержка ООП арабскими странами достигала не менее 1 млрд. долл. В 1998 году шейх Ясин отправился в длительное турне по арабским странам. В течение четырех месяцев он посетил Саудовскую Аравию, страны Персидского залива, Сирию, Судан и Иран. За это время лидер ХАМАС, которую считали террористической в некоторых западных странах и Израиле, собрал, по сведениям арабских источников, около 300 млн. долларов. Для сравнения, в течение 1994–1998 годов финансовая помощь, оказанная Западом и арабскими странами администрации Палестинской автономии, составила 471 млн. долл.
Таким образом, в действительности ближневосточные сторонники политического ислама и их организации все чаще оказываются переплетены связями с разного рода фондами и благотворительными общественными организациями мусульманского мира, которые, в свою очередь, являются несамостоятельными игроками и тесно аффилированы с представителями государственных структур тех или иных стран, политическими партиями и бизнесом.
В 2000-е годы руководству ХАМАС помогали Кувейт, Саудовская Аравия, Алжир, Египет, передавая примерно 65 млн. долл. в год. По некоторым данным, основным спонсором организации в эти годы становится Иран. Один из руководителей ХАМАС Абу Марзук открыл филиал организации в Иране еще в середине 1990-х годов. Благодаря ему иранские спецслужбы начали оказывать военно-техническую и финансовую помощь палестинцам, а служащие Корпуса стражей исламской революции стали инструкторами боевиков.
Иран также поддерживал радикальную организацию ливанских шиитов «Хезболлах», которая на иранские средства восстанавливала дороги, жилые дома и деловые центры, получившие повреждения в ходе боевых действий на юге Ливана, открыла собственный телеканал «Аль-Манар», радиостанцию «Ан-Нур», еженедельный журнал «Аль-Ахд», несколько сайтов в Интернете. Только в последние годы Иран направлял «Хезболлах» около 100 млн. долларов ежегодно, а иранские капиталовложения в экономику шиитских районов Ливана превысили миллиард долларов.
Напрашивается вывод, что внешняя материально-техническая и финансовая подпитка известных радикальных организаций на определенном этапе становится едва ли не ключевым фактором их существования. В том, что «Хезболлах» стала заметным явлением на Ближнем Востоке, заслуга не только ее руководства, но в первую очередь Ирана и Сирии, которые совместными усилиями превратили радикальное движение в ведущую военно-политическую силу в Ливане и регионе. Именно поддержка Тегерана позволила тридцать лет назад мелким радикальным группировкам ливанских шиитов, не представлявшим большой опасности ни для властей страны, ни для оккупировавшего Ливан Израиля, превратиться в хорошо организованное движение. Политическое влияние и авторитет организации росли пропорционально превращению ее в хорошо вооруженное и обученное военное формирование. В начале 1990-х годов «Хезболлах» насчитывала до пяти тысяч боевиков. У нее были свои тренировочные лагеря, базы дислокации, склады с легким стрелковым оружием и ракетными установками. Постепенно «Хезболлах» распространила свое влияние далеко за пределы долины Бекаа в районах, где проживали преимущественно шииты.
Внешняя помощь послужила мощной катапультой в развитии многих радикальных организаций. С середины 80-х годов прошлого столетия ЦРУ и израильские спецслужбы тайно помогали палестинскому отделению «Братьев-мусульман», возглавляемому Ахмедом Ясином и связанному с Саудовской Аравией. Объяснялось это тем, что сугубо религиозная палестинская организация, должна была составить конкуренцию ООП, ориентировавшейся на страны соцлагеря и арабские республики. Как следствие, сторонники Ясина сумели создать разветвленную военно-политическую инфраструктуру в секторе Газа и на Западном берегу реки Иордан, на базе которой и была создана ХАМАС.
Некоторые арабские и западные авторы, например, Мухаммед Хуссейн в работе «Мусульманское братство на весах» и Майкл Коупленд в «Игре наций» уверяют, что основатель «Братьев-мусульман» Хасан аль-Банна поддерживал очень доверительные отношения с британской и германской разведками. Другие эксперты указывали на близость аль-Банны с египетской монархией. В любом случае с момента своего появления религиозная организация смогла быстро заявить о себе как о серьезной политической силе, способной решать некоторые социальные вопросы. Например, оказывать адресную гуманитарную помощь нуждающимся египтянам.
Не вызывает сомнений и то, что миллионы долларов и большие запасы оружия, которыми располагало афганское движение «Талибан», были получены им не только от наркотрафика, но и от зарубежных спонсоров, прежде всего Пакистана. Первые военные успехи талибов осенью 1994 года Ахмед Рашид в своей книге «Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии» объясняет тем, что пакистанцы передали «Талибану» склады с вооружением. На 200 человек Омар и его соратники получили 18 тысяч автоматов Калашникова, десятки стволов артиллерии, большое количество амуниции и техники.
Как уверяет Рашид, именно пакистанцы составляли костяк военной структуры «Талибана». Они служили в Афганистане по вахтовому методу. Всего через движение прошло 80 тысяч пакистанцев. Исламабад также снабжал талибов бензином, оружием, боеприпасами, закладывал в свой бюджет в месяц примерно 1 млн. долл. США на зарплату лидерам талибов и выделял огромные средства для мобилизации афганских пуштунов. Так, после поражения талибов в Мазари-Шарифе в 1997 году Исламабад передал полевому командиру Хаккани большую сумму денег, с тем чтобы он собрал под своим началом три тысячи человек.
Чужая война
Мощная внешняя подпитка и стабильные источники финансирования, безусловно, имеют определенные преимущества в плане удобства. Однако их недостаток заключается в том, что движение или организация становятся зависимыми от спонсора, который втягивает их в орбиту собственной политики и использует исключительно в своих тактических и стратегических интересах. При этом первоначальная идеология организации, как показывает опыт леворадикальных террористических организаций «Красные бригады» в Италии и «Аксьон директ» во Франции, может быть существенным образом пересмотрена.
К примеру, в 1979–1981 годах боевики «Аксьон директ» в ходе проведенных экспроприаций получили свыше 100 млн. франков. Однако вскоре полиция нанесла по группировке сильнейший удар, вынудив ее уйти в глубокое подполье. В течение трех лет организация почти не давала о себе знать, пока в 1984 году неожиданно не призвала к террору против НАТО. Интересно, что в последующем французские террористы и примкнувшие к ним итальянские и германские леворадикалы из «Красных бригад» и «Фракции Красная Армия» атаковали не только военных специалистов, чиновников министерств обороны, но совершили также ряд громких нападений на рестораны, принадлежащие евреям, чего раньше никогда не было. Секрет заключался в том, что в обмен на крупные денежные субсидии европейские радикалы отрабатывали заказ Ливии, вступившей на путь жесткого противостояния с Западом и Израилем. Именно после этого ливийского лидера Муамара Каддафи США и Европа назвали «террористом номер один».
Тенденция профессионализации терроризма возмутила многих идейных теоретиков террора как средства политической борьбы. Основатель и участник нескольких радикальных политических кружков профессор социологии Падуанского университета Антонио Негри с единомышленниками резко выступил против новых тенденций. В 1983 году они обнародовали документ, в котором назвали «нынешний терроризм всего-навсего ответвлением более широкой и общей тенденции к становлению закулисной, катакомбной политики».
Фактически Негри предупреждал о том, что международный терроризм превращается в инструмент геополитической борьбы. Ведь итальянских «бригадиров» и их французских коллег связывали не только с Ливией, но также с советским КГБ и американским ЦРУ. Еще более эффективной была тайная война Запада с Советским Союзом на афганском поле битвы. В рамках операции «Циклон», проводившейся ЦРУ, США выделяли до 500 млн. долларов для афганских моджахедов. В книге «Война Чарли Уилсона» Джордж Крайл скрупулезно и дотошно описывает схемы, по которым различное оружие из самых разных стран попадало в руки афганских моджахедов и какую роль в этом играли американские высокопоставленные военные и сенаторы. При этом Москва и Кабул считали полевых командиров и их вооруженные формирования незаконными и террористическими.
Подобные тайны и интриги сопровождают многие организации, особенно те, которые исторически были связаны с государствами-спонсорами. Когда в 1982 году было объявлено о создании в Ливане «Хезболлах», ее лидеры провозгласили «джихад против сионизма и империализма», автоматически став для Запада и Израиля террористической организацией, и поклялись в верности принципам иранского верховного лидера аятоллы Хомейни и его наследников. В свою очередь, бойцам иранского Корпуса стражей исламской революции (КСИР) была поставлена задача оказать поддержку шиитскому ливанскому движению в построении исламской республики по образу и подобию иранской. Примечательно, что все серьезные решения «Хезболлах» вплоть до недавнего времени должны были получать одобрение духовных лидеров Ирана.
В полиэтническом и многоконфессиональном обществе Ливана, где политические силы ориентируются не только на Иран и Сирию, подобное положение дел вызывало серьезное раздражение. «Хезболлах» открыто называли марионеткой Ирана. Организацию обвиняли в том, что она преследует геополитические интересы Тегерана в зоне арабо-израильского конфликта.
Таким образом, тесные связи с иранскими, а затем и сирийскими властями, что было хорошо для «Хезболлах» на первоначальном этапе развития, постепенно стали мешать. С одной стороны, зарубежные спонсоры помогли организации занять определенную нишу в Ливане, с другой – именно этот фактор не позволял ей проводить более независимый курс и интегрироваться в политическую жизнь страны, с тем чтобы организацию не воспринимали как иранского «троянского коня».
Именно поэтому с недавнего времени лидер «Хезболлах» Хасан Насралла в публичных выступлениях заявляет, что его организация действует исключительно в интересах Ливана. Это заявление приобретает принципиально важное значение, поскольку «Хезболлах» стремится стать ведущей политической силой страны. В 2000 году с Хасаном Насраллой встречался Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан, что было расценено как фактическое признание международным сообществом легитимности «Хезболлах», по крайней мере как политической организации. В том же году на парламентских выборах ее представители получили 12 мандатов. В 2009 и 2011 годах правительство страны уже формировалось при доминирующем положении представителей «Хезболлах», которые занимали ключевые позиции в кабинете министров.
Желание обособиться от Ирана и Сирии связывают с тем, что в последние годы шиитская буржуазия, поддерживающая «Хезболлах», значительно окрепла и твердо стоит на ногах. Они используют организацию в борьбе за передел политического влияния, взамен предоставляя ей финансовую поддержку, необходимую для укрепления ее экономической и политической самостоятельности.
Однако, судя по всему, свою роль сыграли и существенные изменения в регионе. После августовской войны 2006 года между «Хезболлах» и Израилем, в военно-политическом плане ливанские шииты оказались в очень уязвимом положении. Во-первых, израильская авиация и артиллерия нанесли ощутимый урон военной инфраструктуре «Хезболлах». Помимо прочего она лишилась значительной части своих ракет, которыми обстреливала территорию Израиля.
Во-вторых, на юге между боевиками организации и Израилем теперь находятся европейские миротворческие войска, что объективно сужает пространство для маневра как для «Хезболлах», так и для Тегерана.
И наконец, из-за международных экономических санкций Иран испытывает серьезные трудности и наверняка не может, как прежде, оказывать материально-техническую, военную и финансовую помощь своим ближневосточным сателлитам – ливанской «Хезболлах» или палестинской ХАМАС. К тому же сложная ситуация в Сирии отчасти блокирует все связи этих организаций с Ираном.
Интересно, что при отсутствии внешней подпитки в прежних объемах «Хезболлах» заметно снизила уровень радикальности в своих программных установках. По сути, она превращается в умеренную религиозную партию, отстаивающую, по мнению ее представителей, «интересы всего ливанского народа».
Быстрое военное поражение афганских талибов осенью 2001 года также связывали с изменением политики Пакистана. В Вашингтоне признают, что ключевую роль в победе над «Талибаном» сыграли переговоры с Исламабадом, который перестал поддерживать талибов. Сегодня подобная картина наблюдается с сомалийскими радикалами из организации «Аш-Шабаб». По некоторым данным, военно-политические успехи многочисленных отрядов вооруженной религиозной оппозиции в Сомали обеспечивались подпиткой со стороны Ирана. Как только в последнее время Тегеран ограничил помощь «Аш-Шабаб», правительственные войска при помощи кенийской армии захватили город Кисмайо, опорную базу сомалийских исламистов.
Уменьшение внешней подпитки самым серьезным образом сказалось на самочувствии тамильских «тигров». 2 января 2009 года они потеряли город Килиноччи, который считался столицей «страны тигров». Следующий удар по ТОТИ нанесли Индия и Китай, которые выступили на стороне правительства Шри-Ланки. Уже 18 мая того же года военные сообщили об уничтожении главы ТОТИ Велупиллая Прабхакарана и его сына.
Следует отметить, что на протяжении почти тридцати лет ТОТИ контролировала большую часть северо-восточных районов Шри-Ланки где, по сути, создала собственное государство. Все это время в стране продолжалась гражданская война, которая унесла жизни более 80 тысяч человек и почти миллион превратила в беженцев. Однако в настоящее время ТОТИ фактически перестала существовать в ее прежнем виде, и основной причиной в уничтожении одной из самых мощных террористических группировок мира стала скоординированная позиция Шри-Ланки, Индии и Китая. Поразительно, но военные неудачи начали преследовать тамильских «тигров» как только на побережье, которое они контролировали, обнаружились запасы нефти, причем тендер на разработку первых двух из восьми нефтеносных участков выиграли Дели и Пекин.
Логично предположить, что решение проблемы тамильского терроризма и сепаратизма было выгодно и Шри-Ланке, и Индии, и Китаю, который помимо прочего планирует построить в районе ланкийского города Хамбантота порт стоимостью 1 млрд. долл. для использования его в качестве станции дозаправки и обслуживания своего флота во время патрулирования Индийского океана.
История взлета и падения тамилов из ТОТИ или афганского движения «Талибан» подтверждает тезис о том, что появление и деятельность тех или иных радикальных группировок связано как с внутренними, так и внешними причинами. Причем политика влиятельных зарубежных сил имеет огромное значение для перспектив организации. Залогом военного успеха ТОТИ была помощь индийских спецслужб. С 1981 года они организовали в Шри-Ланке сеть из порядка 30 тренировочных баз, на которых обучали тамилов военному искусству. Любопытно, что Индия сначала пыталась использовать ТОТИ в своих геополитических интересах, а затем, оказывая помощь Шри-Ланке в борьбе с тамильскими экстремистами, стремилась усилить свои позиции в качестве региональной сверхдержавы.
По общему признанию экспертов, «Талибан» был не только детищем Пакистана, но и его геополитическим проектом, призванным изменить ситуацию в регионе. В частности, в Исламабаде не скрывали, что важной целью создания движения «Талибан» было открытие торгово-экономических путей из Пакистана в страны Центральной Азии.
В 1990-е годы афганский конфликт вообще превратился в инструмент борьбы за контроль над процессами в регионе между США, Россией, Пакистаном и Ираном. В этот период эскалация конфликта в Афганистане была вызвана во-многом обострением конкуренции именно этих внешних по отношению к Кабулу сил. Режим «Талибана» помимо Пакистана официально признали Саудовская Аравия и ОАЭ. В свою очередь, Иран и Россия оказывали помощь антиталибскому Северному альянсу, костяком которого были таджикские отряды Ахмад Шах Масуда. Вопрос для них заключался в том, что с поражением Масуда зарубежные союзники талибов и США получили бы шанс реализовать свои планы по строительству транспортных коридоров из Пакистана в Центральную Азию, в том числе газопровода из Туркменистана в Пакистан, что противоречило интересам Москвы и Тегерана.
Интересно также, что странные обстоятельства появления в 1999 и 2000 годах боевиков «Исламского движения Узбекистана» (ИДУ) в Кыргызстане и Узбекистане и не менее таинственное их исчезновение многие наблюдатели связывали прежде всего с обострением геополитической игры в регионе. В любом случае, вторжение вооруженных боевиков, взявших в заложники высокопоставленных чиновников Кыргызстана, вызвало серьезный резонанс в Центральной Азии и изменило расстановку геополитических сил. К примеру, после этих событий Бишкек и Ташкент обратились к России за военной помощью и заметно активизировали сотрудничество с ней в данной области.
Вместе с тем, существование движения «Талибан», различных радикальных организаций на Ближнем Востоке и соседних с ним регионов вновь поставили на повестку дня краеугольный вопрос о признании или непризнании тех или иных организаций террористическими. Если для центральноазиатской общественности афганские талибы с их жесткой версией шариата, безусловно, были экстремистами, то для Пакистана, ОАЭ и Саудовской Аравии «Талибан» являлся официальной и законной властью Афганского Эмирата. Известно, что при нападении на Кабул талибы пользовались советами главы разведки Саудовской Аравии Турки аль-Фейсала. Он не только помогал разрабатывать планы взятия столицы, но и передал талибам японские машины-пикапы, на которых устанавливались переносные ракетные установки.
Зарубежные спонсоры ХАМАС или чеченских боевиков Шамиля Басаева тоже считали их не террористами, а борцами за независимость. Сегодня Тегеран обвиняет США в поддержке белуджских сепаратистов и Организации моджахедов иранского народа. ОМИН нашла приют в Ираке и после резкого обострения отношений Запада с Тегераном из-за его ядерной программы, Европейский союз убрал ее из списка террористических по причине того, что моджахеды «отказались от террористических методов борьбы и поменяли политическую ориентацию, следовательно, теперь их нужно считать оппозицией в изгнании, борющейся за демократию в Иране».
Примеров подобных двойных стандартов множество. В вышеупомянутой книге Жаккар приводит крайне любопытный момент. Объявляя бен Ладена в международный розыск, США не перекрыли каналы его финансовых поступлений, хотя счета находились в известных американским спецслужбам банках в странах Ближнего Востока и Персидского залива, где влияние Вашингтона было достаточным, чтобы убедить местные власти заморозить их. Это не было сделано, потому что, как указывают западные СМИ, деньги с этих счетов шли террористам в Чечню и другие страны.
Таким образом, можно наблюдать удивительную ситуацию. С одной стороны, существует глобальная угроза, исходящая от терроризма и религиозного экстремизма, с другой – радикальная организация остается вызовом для того или иного государства, пока ее цели и задачи совпадают с интересами основных спонсоров, как правило, зарубежных. Радикалы решают свои проблемы, а их союзники пытаются оказывать влияние на ситуацию и подталкивать руководство стран в направлении нужной им политики. Например, после окончания холодной войны и завершения блокового противостояния европейцы практически забыли о левом и правом экстремизме. Позиция Пакистана и США сегодня не дает возродиться движению «Талибан» в его прежнем виде. Иран, используя палестинскую ХАМАС, ливанскую «Хезболлах», сомалийскую «Аш-Шабаб» или йеменских шиитов-зейдитов, явно решал свои геополитические задачи в рамках противостояния с Западом и суннитскими монархиями Персидского залива. Теперь ХАМАС отказывается от сотрудничества с Тегераном и Дамаском и пытается переориентироваться на Саудовскую Аравию и Катар.
Для Казахстана урок из всей этой истории заключается в следующем. С учетом ряда имеющихся объективных внутренних и внешних факторов, республика, возможно, живет в уязвимой с точки зрения возникновения экстремизма среде. В противном случае у нас по-прежнему не было бы взрывов и нападений на полицейских. В то же время, учитывая накопленный мировой опыт терроризма и борьбы с ним нужно отметить, что реальная террористическая угроза в стране появляется в результате сочетания множества предпосылок. Именно так было в разные годы в Европе и на Ближнем Востоке. Для эффективной деятельности сложно организованной, хорошо вооруженной и многочисленной экстремистской группировки одного лишь желания радикалов мало. Они должны черпать поддержку со стороны широких слоев общества, как египетские «Братья-мусульмане» и алжирский ИФС, или иметь серьезные источники внешнего финансирования как ливанская «Хезболлах» и афганский «Талибан».
Конечно же, важно учитывать тот факт, что обстоятельства постоянно меняются. На каком-то этапе можно решить проблему терроризма исключительно силовым путем. Удалось же большинству стран Латинской Америки победить левые и правые экстремистские группировки. На другом этапе необходимо выстраивать комплексную стратегию борьбы, включающую противодействие экстремизму по всем направлениям, отсекая источники финансирования и работая с потенциальной социальной базой радикалов, как это было в том же Алжире или Шри-Ланке. Но в любом случае важнейшая задача для государства и общества, похоже, заключается в том, чтобы научиться предугадывать, когда различные обстоятельства начнут изменяться коренным образом, и адекватно реагировать на старые и появление новых вызовов и угроз.
публикация из журнала "Центр Азии"
сентябрь/октябрь 2012
№17-20 (75-78)