Этой весной политическая жизнь в Казахстане была связана с ожиданием выборов в парламент и тех перемен, которые могут быть с ними связаны. Но в итоге глобальных изменений ни на самих выборах, ни после них, так и не произошло. В мажилис попали все те же три партии – «Нур Отан», «Ак жол» и народные коммунисты, не оправдались прогнозы об имевшихся перспективах у еще ряда партийных проектов.
Правительство осталось на своем месте, после выборов был назначен только один новый министр – пост министра энергетики вместо Владимира Школьника занял бывший павлодарский аким Канат Бозумбаев. Характерно, что Бозумбаев в конце 1990-х годов уже работал заместителем главы данного министерства у все того же Школьника, наряду с ним еще одним заместителем тогда был Нурлан Каппаров. То есть Бозумбаев явно не новичок в вопросах энергетики.
При этом бывший министр энергетики Школьник стал внештатным советником президента. В данной позиции он может либо ждать нового назначения, либо нет, в любом случае интрига сохраняется. Особенно потому, что у Школьника огромный опыт и связи, особенно в атомной индустрии, где он долгое время возглавлял «Казатомпром».
Из правительства в парламент ушел еще и вице-министр внутренних дел Владимир Божко, который ранее возглавлял Министерство по чрезвычайным ситуациям, а затем после присоединения этого министерства к МВД – соответствующий главк в структуре данного ведомства. Божко стал вице-спикером мажилиса, это весьма важная позиция, хотя и менее самостоятельная и заметная, чем министр МЧС. Руководитель МЧС всегда на виду, при любых ЧП он представляет широкой общественности усилия своей военизированной организации по оказанию помощи населению.
В новом парламенте руководителем стал бывший аким Западно-Казахстанской области Бактыкожа Измухамбетов. Интересно, что он сменил на посту главы мажилиса уроженца возглавляемой им ранее Западно-Казахстанской области Кабидуллу Джакупова. Причем характерно, что в одном из первых опубликованных в прессе списков депутатов фамилия будущего спикера была указана вне алфавитного перечня. То есть можно предположить, что он был включен несколько позднее времени его составления. В этом есть небольшая интрига.
Показательно также, что обоих бывших акимов, которые ушли в центр на повышение, заменили акимы их областных центров. Аким Павлодара Булат Бакауов стал главой области вместо Каната Бозумбаева, а аким Уральска Алтай Кульгинов вместо Бактыкожи Измухамбетова. Последнее назначение очень любопытное. Оно продолжает линию на продвижение на самостоятельную работу в структуры государственной власти выпускников системы «Болашак». В этом смысле 38-летний Кульгинов пошел по стопам акима Алматы 42-летнего Бауыржана Байбека.
При этом в отличие от Бакауова, который является уроженцем Павлодарской области, Кульгинов родился в Шымкентской области, в городе Туркестан и окончил Туркестанский университет имени Ходжа Ахмета Яссауи. Но это вполне логичная практика для такого большого централизованного государства, как Казахстан. Напомним, что аким Актюбинской области Бердибек Сапарбаев родился в Кзыл-Орде, но его биография была связана с Шымкентом. В самом Шымкенте акимом области работает Бейбут Атамкулов из Алматинской области. В то время как акимом Карагандинской области является уроженец Аркалыка, бывший аким Актюбинской области Нурмухамбет Абдибеков.
Ничто не ново под луной, вернее в централизованных государствах. Одно дело, что еще Петр I говорил, что нельзя держать воевод больше двух лет на одном месте, узнают все возможные ходы. Но другое дело, что присланный из центра «варяг» волей-неволей становится над местными элитами со всеми их страстями и противоречиями. Очень показательно, что даже в Украине с ее стремлением следовать по пути западной демократии, не вводят прямые выборы губернаторов областей. Потому что это создает риск потери управляемости страны, усиления местных элит и создания ими в отдельных областях самостоятельных владений. Напомню, что введение выборов губернаторов является одним из системных требований казахстанской оппозиции.
В общем, значительных перемен после выборов действительно не произошло. Реакция международных организаций была стандартной, внешняя критика весьма умеренной. Из заметных событий можно назвать низкий уровень голосования в Алматы, всего около трети проголосовавших, и более высокую, чем обычно, активность в регионах при выборах депутатов маслихатов.
Алматы, без всякого сомнения, самый зажиточный, самый буржуазный и самый «европейский» город в Казахстане. Следовательно, многим алматинцам ближе европейские либеральные ценности, и они предпочитают не ходить на выборы. Но они и не возражают против существующей реальности, с одной стороны, потому что не видят альтернативы, а с другой – дорожат имеющейся буржуазностью, уровнем жизни и не хотят ими рисковать.
В целом по стране население по-прежнему придерживается консервативных взглядов на действительность и на самом деле не хочет рисковать. Прошедшие выборы это в очередной раз продемонстрировали. Парадоксально, но свою роль в этом сыграла и двухлетняя критика со стороны российских масс-медиа в адрес Украины. Она создала в казахстанском обществе весьма неблагоприятный образ парламентской демократии. Вообще, люди в Казахстане сильно переживали и переживают всю историю российско-украинского противостояния и невольно проводят сопоставления. На этом довольно неблагоприятном фоне только укрепляется мнение консервативного большинства относительно нежелательности слишком больших перемен и связанных с ними рисков.
Тенге нашей надежды и опоры?
В январе – апреле казахстанский тенге пережил период своего усиления. С примерно 375 тенге за доллар в середине января он укрепился до уровня 334 в середине апреля. Этот процесс совпал по времени с ростом цены на нефть и аналогичным укреплением курса российского рубля. В предыдущих материалах мы указывали, что тенге сейчас де-факто привязан к рублю как валюте страны, которая является критически важным торговым и экономическим партнером. Поэтому тенге двигается параллельно с рублем, при этом выдерживается более или менее постоянное соотношение примерно в 5 тенге за один рубль.
Если это предположение хотя бы относительно верное, то для нас также типична логика, которой следует Центробанк России. Основная тенденция связана не с ростом цен на нефть, хотя это, конечно, важно для нефтедобывающих экономик России и Казахстана. Большее значение имеет зависимость от бюджетных циклов. Масштабная девальвация в России, в частности, напрямую связана с необходимостью выполнять бюджетные обязательства. Но это возможно, если государство получает свои налоги от экспорта в валюте.
Но и бизнесу точно так же, как бюджету, нужно выполнять свои обязательства. Во многом именно поэтому в первом квартале текущего года на рынке заметно увеличилось предложение валюты, бизнесу надо было платить налоги, особенно ориентированным на экспорт предприятиям. На этом фоне Нацбанк Казахстана активно скупал доллары. В январе было приобретено 57 млн. долларов, в феврале 474 млн., в марте 1,2 млрд. долларов. Собственно, это и есть управление курсом, хотя руководство Нацбанка обычно говорит обратное.
Понятно, что если бы Нацбанк не покупал доллары, то тенге укрепился бы еще больше. Кроме того, приобретение им валюты увеличивало на рынке количество тенге, что несколько компенсировало предшествующую ситуацию, когда Нацбанк, напротив, продавал валюту на фоне паники, связанной с девальвацией прошлого года.
Но помимо экспортеров, которым надо было платить налоги, от долларов могли начать избавляться и обычные предприятия и банки. В период до девальвации и во время нее нормальной реакцией бизнеса был перевод всех свободных тенговых активов в доллары. Однако держать деньги в долларах выгодно, когда национальная валюта падает. Если она не падает, а, напротив, пусть даже слегка укрепляется, то держать свободные средства в долларах не слишком удобно.
Главным образом потому, что кредитование в Казахстане сегодня весьма затруднено, процентные ставки очень велики. Бизнесу нужны оборотные средства, и для выплаты налогов и для финансирования текущей деятельности. Поэтому продажа накопленных запасов валюты – вполне естественная реакция.
Немаловажно также, что рынок в целом разобрался в принципах нынешней политики Нацбанка и знает, на что надо в основном ориентироваться. В первую очередь, безусловно, важный показатель – это цены на нефть. Но их колебания не могут оказать немедленного влияния на экономику страны и состояние ее финансовой системы. Более заметной все же является ориентация на политику Центробанка России.
Например, в середине апреля, после провала проходивших в Дохе 16–17 апреля переговоров стран – производителей нефти о сокращении добычи, рубль сразу отреагировал 18 апреля ослаблением с 66 до 68 рублей за доллар. Тенге ослаб вслед за ним с 334 до 340 тенге за доллар. Но затем, 20 апреля, рубль снова укрепился на новостях из Кувейта, где началась забастовка нефтяников, что вызвало небольшой рост цен на нефть, и вернулся на уровень 65,6 рубля за доллар. Тенге в тот же день также укрепился до 337 тенге за доллар.
Вопрос здесь не в абсолютных цифрах, вопрос в тенденции и очевидной амплитуде колебаний. С учетом того, что Нацбанк явно всю весну активно регулирует курс тенге, то и колебания в период с 18 по 20 апреля это также его вопрос. Помимо фактора зависимости, что само по себе неприятно, возникает и еще одно интересное обстоятельство. Если колебания валюты в значительной степени регулируются Нацбанком, то он обладает информацией о будущих изменениях.
Если у вас много денег, как, например, у банков, то вы можете зарабатывать на курсовой разнице. В России это очевиднее всего. За период с 18 по 20 апреля курс рубля сначала упал на 3,5 процента, затем вырос на те же 3,5 проц. Если знать заранее, то открываются блестящие перспективы. У нас, конечно, все не так существенно. Курс 18 апреля упал на 1,7 проц., а затем вырос на менее чем один процент. Но мы все-таки следуем за Россией.
Однако тесная связь с российской финансовой политикой – не самая большая сложность. Хотя политика Центробанка и Министерства экономики России зависят от комплекса собственных задач, обусловленных внутренними обстоятельствами. Несомненно, что они у нас заметно отличаются друг от друга.
У Москвы заметно больше обязательств по военным расходам, по пенсиям, по защите своих приобретений в Крыму. К тому же она находится под санкциями, отсюда сложная ситуация с инвестициями. При этом внешние заимствования для бизнеса и банков закрыты. Соответственно, в экономике слишком много предприятий и банков, проблемы которых необходимо решать. Жесткая денежная политика Центробанка приводит к недостатку средств, что подвергается критике со стороны тех экономистов и политиков, кто призывает к эмиссионному стимулированию критически важных отраслей экономики.
У Астаны обязательств существенно меньше и по пенсионным и по военным расходам. Мы не находимся под санкциями, внешние рынки для нас не закрыты, но заимствования стоят дорого из-за общего невысокого странового рейтинга. При этом страна поддерживает высокий уровень инвестиций, в частности, в транспортную инфраструктуру, в модернизацию ряда производств, например, нефтеперерабатывающих предприятий, в строительство дорог, в реализацию разных программ. Финансирование осуществляется как за счет внутренних источников – в основном в рамках программы «Нурлы жол», так и за счет привлечения инвестиций из-за рубежа, например из Китая.
В результате в первую очередь инвестиций у нас все-таки есть рост экономики – 1,1 проц., по данным Всемирного банка, и 1,2 проц., по данным Европейского банка реконструкции и развития, в отличие от России, у которой происходит спад. Moody’s полагает, что спад составит 2,5 проц., а Fitch – 1,5. Но при этом ставка рефинансирования у нас 17, а в России 11 проц.
Понятно, что это условное значение, у нас в обеих странах центральные банки не выполняют функцию предоставления денег под данные проценты. Потому что вынуждены главным образом беспокоиться об инфляции. Но ставка центральных банков все равно задает параметры, например, для депозитов и кредитов. Поэтому кредиты очень дорогие, а без кредита снижается активность всей экономической системы.
Кроме того, у нас Нацбанк принимает тенговые средства от банков по ставке 15 проц., что лишает их смысла заниматься кредитованием. Если у вас депозиты в долларах под 1–2 проц., а это прямое следствие всеобщей паники населения и бизнеса после девальвации, и вы к тому же знаете логику Нацбанка, то вы можете перевести доллары в тенге и разместить их в Нацбанке под 15 проц. и больше ничего не делать.
Какой в этой ситуации нужен курс тенге, Нацбанку, конечно, виднее. Население и бизнес больше заинтересованы в относительной стабильности ситуации. Вроде бы ценам на нефть уже не так много падать, как это было с конца 2014-го до конца 2015 года. Хотя такой риск сохраняется. Но все-таки больше на ситуацию влияет развитие событий в России, с которой мы находимся в Евразийском экономическом пространстве.
Поэтому для нас важно, что будет делать Центробанк России, как он будет закрывать дефицит от 3 до, возможно, 4,5 проц. ВВП, который образуется к концу этого года. В апреле уже появлялись мнения российских экономистов, что Центробанк в первом квартале финансировал дефицит бюджета за счет эмиссии в 1,5 трлн. рублей, не трогая Резервный фонд. Если это так, то эмиссия – это своего рода компромисс между неолиберальными экономистами в правительстве России и сторонниками государственного стимулирования экономики из так называемого Столыпинского клуба.
Для нас в этой ситуации важно, что эмиссия рублей вызовет новый виток инфляции в России, которая затем через общее экономическое пространство придет к нам. В связи с тем, что у Нацбанка главный приоритет – это контроль инфляции, что вполне объяснимо, ему придется противостоять и собственной инфляции и импортированной из России. Поэтому будем следить за политикой Центробанка и курсом рубля, сегодня это пока наиболее логичные ориентиры.
С места в карьер
Новый министр образования Ерлан Сагадиев начал чрезвычайно энергично менять систему образования Казахстана. Одним из приоритетов стало введение в школах трехъязычия, когда отдельные предметы будут преподаваться на трех языках. Сама идея может быть здравой, она отражает намерение Казахстана быть максимально конкурентоспособным в мировом пространстве. Кроме того, все успешные страны в Азии в той или иной мере, но используют английский язык в системе образования. Это и Сингапур, и Малайзия, и Индия, и некоторые другие. Очевидно, чтобы быть конкурентоспособным, надо знать английский язык.
Но проблема, как всегда, не в самой идее, а в ее исполнении. Новый министр взял с места в карьер. Уже с 1 сентября часть предметов, по его словам, будет преподаваться на английском. А в 2018–2019 годах старшеклассники будут изучать физику, химию, биологию и информатику на английском языке. А вся программа будет закончена в 2023 году.
При этом Сагадиев отдает себе отчет, что казахстанские учителя плохо знают английский язык, но считает, что они должны преодолеть эти трудности. По его словам, он обратился к казахско-турецким лицеям, у него в запасе есть принцип онлайн-обучения и он готов приглашать учителей из-за границы.
Конечно, проще всего пригласить преподавателей из-за рубежа. Еще проще организовать онлайн-уроки из центра в Астане, например, на сельские школы. И, наконец, можно, безусловно, воспользоваться услугами казахско-турецких лицеев. Но здесь есть несколько важных вопросов.
Первое – если вы обращаетесь к казахско-турецким лицеям, то должны отдавать себе отчет в существующем политическом аспекте. Например, в некоторых странах Центральной Азии данные лицеи просто закрывали, потому что считали, что их задачей является формирование новой элиты для стран пребывания. Не случайно организаторов сети лицеев в свое время называли «иезуитами мусульманского Востока».
Второе – если вы переводите все преподавание естественных предметов на английский язык, соответственно вы прекращаете их преподавание на казахском и русском языках. Понятно, что физика, химия и биология на русском языке никуда не денутся, за развитие этих предметов на русском языке отвечает Россия. Но что тогда будет с казахским языком, его развитие в естественно-научной сфере просто прекратится.
Третье – можно принять логику, что без английского невозможно заниматься физикой и химией на солидном международном уровне. Но большая часть учеников, тем более в сельской местности, не будут заниматься естественными науками. Вы можете заставить учителей, но учеников вряд ли, особенно на селе. Скорее всего, будет имитация усилий и большая часть школьников на селе не получат элементарных знаний о естественных науках. Таким образом вы отрезаете массу обычных детей от самых обычных навыков понимания о естественной природе вещей.
Четвертое – по логике министра Сагадиева, ему просто оказываются не нужны учителя, которые не смогут перестроиться. У нас и так не хватает учителей химии, математики и физики, их станет еще меньше. Мы можем потерять целую социальную группу. И, кстати, весьма важную для нашего общества и для государства. Именно школьные учителя, получающие небольшую зарплату, являются главными проводниками государственной политики, они взаимодействуют с молодежью. В конце концов, они работают в избирательных комиссиях.
Кроме того, многие учителя у нас в стране выше среднего возраста. Им вообще будет сложно учить английский до уровня достаточного, чтобы преподавать. В ситуации, когда их будут заставлять учить английский язык, они предпочтут уволиться. Мы рискуем оставить школы без преподавателей.
Ну, наконец, язык – это средство коммуникации. Важнее качество той информации, которая воспринимается через язык. Если миллионы школьников и учителей будут плохо знать английский язык, как это поможет улучшению качества знаний. Может быть, логичнее было бы начать с качества учебников, да и много с чего можно было бы начать. В образовании главный принцип должен быть, как в больнице, – не навредить.