Одной из самых заметных новостей уходящего года стало заявление первого заместителя министра обороны Казахстана генерал-полковника Сакена Жасузакова о том, что, по его мнению, в 2016 году 99 процентов армии будут составлять профессионалы. До этого момента срочников будут призывать, но все в меньшем количестве. Так, сейчас количество призывников составляет около 12 тысяч солдат. Этой осенью уволят еще 6 тысяч и наберут 1,5 тысячи, весной 2014 года снова уволят 6 тысяч и опять наберут 1,5 тысячи.
Эта информация вызвала самую разную реакцию в казахстанском обществе и за пределами страны. Для старшего поколения, которое еще помнит советскую мобилизационную систему, вопрос о службе в армии вызывает смешанные чувства. С одной стороны, собственно призыв вспоминали как крайне неприятную обязанность. С другой – по прошествии времени служба в армии воспринималась как самое большое приключение в жизни. Особенно если приходилось служить в разных частях огромной страны.
Для большей части казахстанского общества это была хорошая новость. Больше не надо будет ожидать трагических инцидентов с призывниками. В то же время многих эта новость наверняка сильно расстроила. Потому что армия была важным социальным лифтом, который позволял выходцам из села рассчитывать потом на службу в милиции или КНБ. Поэтому у нас молодежь так стремилась в армию.
Однако в более профессиональной среде вопрос о призывной армии рассматривался с принципиально других позиций. Одни обращали внимание на то, что теперь у Казахстана не будет подготовленного резерва. Другие заявляли, что переход к профессиональной армии обусловлен тем, что она меньше связана с обществом и может поэтому использоваться и для решения внутриполитических проблем. Третьи, наоборот, делали акцент на том, что служба в современной армии требует длительной подготовки, чего не может обеспечить призыв всего на один год.
Однако среди прочих аргументов выделялся известный тезис о том, что Казахстан все равно не сможет противостоять ни одному из потенциальных противников, кроме некоторых центральноазиатских стран. Следовательно, неважно, какая именно будет у Казахстана армия – профессиональная или призывная. Она все равно будет небольшой и будет выполнять символические функции.
В принципе переход к полностью профессиональной армии связан с отказом от советской концепции массовой армии, когда все мужское население проходит службу в войсках, а затем поступает в резерв. Такая система должна была позволить СССР развернуть многомиллионные войска для ведения глобальной войны. Основанием для построения такой системы послужил опыт Второй мировой войны. Тогда, несмотря на потерю в первые месяцы войны практически всех регулярных подразделений, в СССР смогли заново воссоздать армию за счет тотальной мобилизации населения.
Однако такая система была весьма затратной. Помимо огромной призывной машины и необходимости обеспечивать содержание многомиллионного контингента армия в СССР имела в своем составе большое число кадрированных дивизий. В таких дивизиях было ограниченное число офицеров и солдат для поддержания в рабочем состоянии техники и вооружений. В случае войны они должны были развернуться в полноценные части за счет призыва резервистов. А так как резервистов было много, то и запасы оружия были колоссальные.
В современных условиях поддерживать такую махину в рабочем состоянии просто невозможно. Во-первых, потому, что никакой бюджет не выдержит таких затрат. На это мог пойти только бывший СССР с его тотальным контролем над экономикой и обществом, а также вечным ожиданием большой войны. Во-вторых, в мире никто больше не готовится к войне по образцу Второй мировой. Значит, массовые армии просто не нужны. В-третьих, в современных войнах большую роль играет техника и системы связи. Для их эксплуатации необходимы профессионально подготовленные специалисты. Понятно, что призывник за год службы не в состоянии освоить в полной мере современные требования.
У призыва в армию есть еще одно преимущество для государства. Призывник обходится дешевле контрактника. Соответственно можно снизить в бюджете военные расходы. При этом он гораздо бесправнее взрослого бойца. Отсюда все истории про то, как призывники работали на стороне по приказу командиров. Кроме того, призывнику не надо создавать особых бытовых условий.
Так что отказ от призыва – это серьезное решение. Оно не только требует больших вложений, но и перестройки всей концепции применения вооруженных сил. Кроме того, профессиональная армия – это уже весьма важный институт государства, одной из функций которого является поддержание государственных основ. Роль армии на Востоке всегда больше той, которую она традиционно играла на Западе.
Но даже для выполнения своих непосредственных функций профессиональная армия все же больше подходит к условиям Казахстана. Понятно, что наша страна не собирается ни с кем воевать, у нас сугубо оборонительная военная доктрина и хорошие отношения со всеми соседями. Более того, независимость Казахстана была гарантирована великими державами еще в тот момент, когда мы отказывались от ядерного оружия.
Гипотетически захват территории нашей страны иностранными войсками возможен, но нереален. В наше время в таких действиях нет никакого смысла. Потому что все равно придется покинуть оккупированную территорию, как это произошло с российскими войсками, которые, отражая в 2008 году нападение грузинской армии на Южную Осетию, заняли города Сенаки, Гори и Поти на территории Грузии. Если же вы оставите свои войска на занятой территории, то, с одной стороны, это весьма затратное мероприятие, с другой – ухудшает положение страны на международной арене.
Практически единственный способ занять и удерживать длительное время кусок чужой территории, если там предварительно имел место внутренний конфликт, например, на этнической почве. То есть повод должно дать то государство, на территорию которого покушаются или хотят покуситься. Если же государство поводов не дает, то нет и оснований для вмешательства во внутренние дела.
В случае с Китаем, который обладает большой армией и весьма значительными милицейскими формированиями, многие из которых находятся на нашей границе, какая-либо военная агрессия в принципе невозможна. Потому что на границах с Центральной Азией Китаю нужен спокойный тыл. Вся его военно-политическая активность сосредоточена в Юго-Восточной Азии. И здесь у Пекина все не очень хорошо.
Весьма показателен последний случай с объявлением в начале декабря китайского контроля над воздушной зоной в районе спорных островов по-японски Сенкаку, по-китайски Дяоюйдао. Пекин заявлял о готовности пойти на решительные меры и требовал от японских авиакомпаний сообщать маршруты полетов через острова. В ответ США демонстративно направили к островам два бомбардировщика В-52, которые пролетели через запретную зону. Затем ее нарушили уже японские самолеты. И Китай оказался в неудобном положении, он был вынужден сделать вид, что ничего не произошло. После всей воинственной риторики это оказалось очень унизительным. Но такую ситуацию можно было просчитать. Никто не будет стрелять над спорной территорией в военный самолет великой державы.
Но в любом случае Китай, даже если захочет бряцать оружием, будет занят юго-восточным направлением еще долгие десятилетия. На западном направлении его интересы заключаются в стратегической обороне Синьцзяня, чтобы здесь не возникало никаких проблем. К тому же военные действия против Центральной Азии автоматически вызовут противодействие России и США, а также волну возмущения в мусульманском мире. Для Китая, который критически зависит от развития экономических отношений с внешним миром, меньше всего нужны какие-то глобальные осложнения.
Так что глобальная война в нашем регионе с применением массовых армий является невероятным развитием событий. Соответственно такая армия нам не нужна. Но говорить, что она не нужна в принципе, было бы преждевременным.
Надо учитывать, что в наше время война между государствами слишком дорогое удовольствие, чтобы ее вести долго. Даже великие державы не готовы к длительным боевым действиям. Поэтому стратегия маленьких стран может основываться на том, чтобы в случае агрессии любого противника продержаться как можно дольше. Самое главное – не сдаваться. Тем самым сопротивляющиеся, может быть, и не выиграют войну, но существенно повысят издержки для нападающих. В конечном итоге это даст время противникам любого агрессора из числа великих держав. А такие в условиях геополитической борьбы интересов всегда найдутся. Они смогут оказать давление на наступающую сторону. Если же малая страна сама сдастся, то тогда и защищать будет некого.
Очень показательная ситуация произошла в 1940 году. Тогда после начала в 1939 году Второй мировой войны СССР начал реализовывать достигнутые с Германией договоренности по разделу зон влияния в Восточной Европе. В результате давления Москвы прибалтийские страны капитулировали, потому что слишком несопоставимы были масштабы вооруженных сил Латвии, Литвы и Эстонии. В то же время финны, которые оказались в аналогичной ситуации, стали сопротивляться. Это изначально казалось безнадежной борьбой, но финский командующий Маннергейм говорил, что сражаться надо ради будущих поколений.
Это логично, потому что кто сопротивляется, с тем в итоге и договариваются, кто просто сдается, у того нет никаких шансов самостоятельно определять свою судьбу. Вот и латыши с эстонцами в итоге попали в легионы СС. Теперь они могут сколько угодно говорить о том, что были призваны немцами и сражались против Советской империи, но служба в СС оставила «черную метку» на их репутации. В то время как финны два раза воевали с Советским Союзом, но после войны, несмотря на потерянные территории, у них не было никаких проблем в отношениях с СССР, а потом с Россией. У латышей и эстонцев же отношения с Россией не очень хорошие.
Небольшая компактная армия, способная противостоять любому противнику, пусть даже короткое время, это объективная необходимость для независимого государства. В то же время небольшая профессиональная армия вполне способна справиться с угрозами, вроде тех, которые произошли в 1999 году в кыргызском Баткене. Тогда в Кыргызстан и Узбекистан прорывались группы боевиков из Таджикистана. Здесь не нужны массовые армии. Поэтому отказ Казахстана от массового призыва вполне логичен. Главное – есть ли у него финансовые возможности и человеческие ресурсы для профессиональной армии.
Например, Россия также хочет увеличить число контрактников примерно до половины от нынешнего состава армии в 800 тыс. человек. Хотя в принципе Россия ориентируется на миллионную армию. При этом в России всегда был костяк профессиональных военных – офицеров и прапорщиков. Этот корпус серьезно пострадал от реформ предыдущего министра обороны Анатолия Сердюкова, но все равно сохранил свои возможности. Но с рядовыми контрактниками ситуация гораздо сложнее.
Чем отличается ситуация в России и Казахстане? Главное отличие связано с наличием значительного сельского населения. В России село объективно исчерпало свои людские ресурсы. В то время как у нас села после всех реформ 1990-х годов остаются многолюдными, семьи большими. В этой ситуации военная карьера – это хороший способ заработка для тех, у кого нет возможности найти работу на селе и нет желания испытывать судьбу в городе. Заработная плата в 100 тыс. тенге в месяц плюс какой-то социальный пакет вполне устроит многих казахстанцев. Поэтому в Казахстане военные могут выбирать из большого числа желающих, в России же выбирать гораздо труднее. К тому же здесь выше ожидания, особенно у городского населения.
Очевидно также, что Россия не может совсем отказаться от призывников, как это собираются сделать в Казахстане. Слишком большая территория требует не только солидных размеров армии, но и внушительного количества подготовленных резервистов. Хотя при бывшем министре Сердюкове были распущены многие кадрированные части, тем не менее запасы оружия и снаряжения остались, и это позволяет при необходимости использовать резервистов.
Так что армия формируется под поставленную перед ней задачу. В советские времена армия должна была готовиться к большой войне с НАТО, с одной стороны, и с Китаем – с другой. Она должна была содержать большой океанский флот, иметь ракетные войска стратегического назначения. Все предприятия должны были иметь стратегический запас для работы в условиях войны. Многие из них имели двойное назначение – гражданское и военное. Все мужское население сначала служило в армии, затем вступало в резерв.
Теперь никто не готовится к большой войне. Гипотетически такая возможность существует, но реально в условиях глобализации война стала слишком невыгодным предприятием.
Военно-техническое планирование
В этом году произошел еще ряд событий, имеющих отношение к нашей армии. В апреле упал истребитель Миг-31 в Карагандинской области. Самолет был только перед этим отремонтирован в России, на Ржевском авиаремонтном заводе. Согласно выводам комиссии авария произошла из-за технического брака, допущенного при ремонте. Сам завод свою вину отрицал. Однако объективно у Ржевского завода вообще не так много работы. За 2012 год он провел работы по ремонту трех Миг-31, как минимум один из них был тот самый казахстанский. В том же году был еще произведен ремонт двух Миг-29. При этом данный самолет не является профильным для Ржевского завода, он только осваивает его ремонт. Поэтому можно представить, что у завода есть сложности с кадрами и даже запчастями.
Хотя, собственно, не так принципиально, ошиблись на Ржевском заводе или нет. Трагедия произошла с машиной, которая была выпущена минимум 30 лет назад. Характерно, что еще один Миг-31 упал в России 11 декабря. На этих самолетах наверняка предельный и запредельный износ планера и двигателя. Практически все военные самолеты Казахстана находятся в таком состоянии. Они просто очень старые. Ремонт способен продлить срок службы машины, и Казахстан последние годы активно ремонтирует самолеты в России, Украине и Беларуси. Но точно также активно идет боевая учеба, по налету наша военная авиация занимает лидирующие позиции в бывшем СССР (больше 100 часов в год).
Имеющиеся в Казахстане истребители-бомбардировщики Су-24 уже не летают. Их поставили на прикол, по одной версии, из-за полного износа машины, по другой – из-за отказа России осуществлять ее ремонт. В России на смену Су-24 идет новый самолет Су-34. Наверное, им нет смысла держать производственные мощности для ремонта снимаемой с вооружения модели. Всего до 2015 года будет списано до 100 российских Су-24. В 2012 году эти машины были сняты с вооружения ВВС Беларуси.
При этом Су-34 создан на базе истребителя Су-27, поэтому он не является полной заменой фронтового бомбардировщика Су-24. Но сегодня ВВС не могут позволить себе узкую специализацию военной техники, как это было во времена холодной войны. Например, в США был снят с вооружения близкий аналог Су-24 фронтовой бомбардировщик F-111. Его функции на поле боя выполняют легкие истребители-бомбардировщики F-16.
Соответственно возникает вопрос с Миг-31. Катастрофа под Карагандой обозначила имеющуюся проблему. Миг-31, безусловно, выдающийся, но слишком уж узкоспециальный самолет. Для него в ВВС Казахстана просто нет соответствующих задач. Он создавался для борьбы с крылатыми ракетами, низколетящими спутниками. В России самолету придают большое значение и проводят модернизацию до уровня Миг-31БМ. В этом году обсуждался вопрос о передаче данного самолета из состава ВВС в военно-космические войска. В том числе Миг-31БМ должен сбивать цели, входящие в атмосферу на гиперзвуковой скорости.
Но если для России этот самолет важен и она готова тратить деньги на его дорогостоящую модернизацию, то для Казахстана вопрос не стоит так однозначно. Во-первых, сама модернизация старого самолета вызывает сомнения в ее целесообразности. Во-вторых, Казахстану явно нет смысла готовиться к какому-нибудь военному конфликту с использованием космоса. Скорее ему нужны легкие фронтовые истребители-бомбардировщики.
Первая часть проблемы очень актуальна. Если Су-24 (их, по неофициальным данным, около 35) уже не летают, использование Миг-31 (примерно 30) под вопросом, тогда в ВВС остается некоторое количество Су-27 (около 30) и Миг-29 (примерно столько же). Часть Су-27 отремонтирована, другие нет, с Миг-29 аналогичная ситуация. С учетом того, что в России идет массовая замена старых машин на новые, ситуация для нас выглядит не очень перспективной. Тем более что в 2009 году с Миг-29 в России случился казус. После аварии Миг-29 в Забайкалье были проверены все 200 самолетов, стоящих на вооружении ВВС России. 90 из них были признаны негодными к полетам из-за коррозии материалов планера.
Характерно, что Су-27 у нас ремонтируют, а про Миг-29 такой информации нет. В любом случае сама концепция бесконечного ремонта старой советской авиатехники не очень перспективна. При интенсивной эксплуатации оставшийся ресурс самолетов растает как дым. Возникает естественный вопрос: что делать в такой ситуации? Наверное, в первую очередь необходимо определиться, для чего Казахстану нужны боевые самолеты?
Если исходить из того, что Казахстан – сравнительно небольшое государство с большой территорией, то логично предположить, что стране будут необходимы, во-первых, военно-транспортная авиация для переброски войск на большие расстояния; во-вторых – транспортные и штурмовые вертолеты, особенно они нужны на юге, где вероятно возникновение проблем; в-третьих – определенное количество современных истребителей-бомбардировщиков. Их число зависит от амбиций государства.
Например, маленький Катар купил в 1990-е годы 10 французских Мираж-2000, теперь взамен им объявлен тендер на покупку 30 новых истребителей. Индия провела тендер на поставку 126 истребителей на сумму 10 млрд. долларов. Не очень богатая Болгария объявила тендер на приобретение подержанных истребителей и т. д.
Собственно, тендеры на поставку объявляют практически все страны, поэтому логично было бы определить срок оставшейся эксплуатации старых советских машин. Затем понять, сколько самолетов нам нужно. Потом провести переговоры с Россией о возможности закупки у нее партии новых машин. Но сейчас российская промышленность занята выполнением большого государственного заказа. Хотя по ценам новые российские самолеты привлекательнее западных машин. Но можно сразу объявить международный тендер. Это привлечет и российских производителей. А там уже выбирать исходя из цены вопроса.
Например, Казахстану нужно 48 новых истребителей-бомбардировщиков (может, меньше, может, больше), 8–12 транспортных самолетов, а также военно-воздушные базы в разных частях страны – на востоке, западе, юге. Главная база при этом находится в центре – та же Караганда, где сейчас стоят Миг-31.
Формализация вопроса в принципе лучше, чем закрытые договоренности. Можно понять, что и сколько мы покупаем, и главное – зачем.
Например, не совсем понятно, зачем Казахстан купил у России три машины БМПТ «Терминатор» и три машины ТОС «Буратино». «Терминатор» является боевой машиной поддержки танков, а «Буратино» – огнеметом, предназначенным для прорыва укреплений. В первом случае «Терминатор» еще не принят на вооружение в России. Слабым местом этого комплекса является отсутствие защиты для всего комплекса вооружений, которые смонтированы на базе танка Т-72. На корпусе открыто стоят противотанковые ракеты, гранатометы, автоматические пушки (2 калибра 30 мм), пулеметы. Все это предназначено для ведения боя в городских условиях. Однако простое попадание гранаты из ручного гранатомета или обстрел из крупнокалиберного пулемета, или взрыв фугаса приведет все вооружение «Терминатора» в негодность. С «Буратино» также не все понятно. Зачем, собственно, казахстанской армии несколько таких машин. Вряд ли она когда-нибудь будет прорывать эшелонированную оборону.
У Минобороны в последние годы есть средства на закуп техники. В советское время было такое понятие мелкотемье. Покупка «Терминатора» и «Буратино» – явное мелкотемье. Технику, несомненно, лучше закупать крупными сериями и закрывать таким образом имеющиеся пробелы. То есть точечно решать армейские проблемы в порядке приоритетности. Например, нужны армейские грузовики – одна проблема, необходимо собственное производство боеприпасов – другая проблема, нужны современные танки, а может, и не нужны.
Точно так же стоит вопрос выбора новой техники. К примеру, нужны вертолеты – купим Ми-17 у России. Но если необходимы новые истребители, а у России нет свободных производственных мощностей, может быть, тогда купить их у кого-то другого?
В ноябре министр обороны Казахстана Адильбек Джаксыбеков совершил визит в США. В ходе визита шла речь о возможных закупках вооружений, включая даже беспилотники Predator с ударным вооружением. Министерству виднее, что больше необходимо армии. Но покупка оружия – это тоже политика, даже если оно никогда не будет применяться. Причем продолжение многовекторной политики государства.
публикация из журнала "Центр Азии"
ноябрь-декабрь 2013
№ 6 (88)